— Дальше ты не ходи, — сказала она, — могут увидеть.
— Я сомневаюсь, чтобы кто-то из города, а тем более из школы посещал божий храм.
— Ты ошибаешься, — сказала она.
— Но тогда они могут увидеть тебя.
— Смотри, — сказала она.
Сняла с себя красный берет, достала чёрный платок, закуталась плотно, спрятала плечи.
— М-да, — сказал я, — узнать трудновато.
— Я скоро, — она исчезла в воротах церкви.
Из храма слышалось тихое пение. Смиренные прихожанки тянулись ко входу, кланялись и крестились.
Я поднял воротник куртки, поглубже надвинул берет, засунул руки в карманы. Что-то нереальное происходило со мной. Вот я, учитель литературы, столичный житель, стою у входа в скромный деревенский храм. Скорбященский, а в просторечье Немецкий. Жду девочку-сироту, мою ученицу, в которую, вероятно, влюблён. Нет, почему сироту? У неё есть ведь мама. Но мама прячется где-то. Прячусь и я. Прячется Леста. Вся жизнь моя совершила нежданный курбет. Я думаю только о ней. Благие надежды, которыми полон был по дороге «к месту моего назначения», отошли в туманную даль. Жизнь спряталась. Что будет дальше?
На обратном пути нас обогнала машина. Шофёр притормозил, но, увидев, что мы не собираемся воспользоваться его добротой, дал газ и уехал.
— Сегодня праздник? — спросил я.
— Казанская, — ответила она.
— Я малограмотен в этих делах. Если бы не профессор Покровский, который под видом мифологии подал историю религии, я бы не знал ничего.
— Ты атеист? — спросила она.
Я рассмеялся. Засмеялась она. Мы взялись за руки и пошли меж двух чёрных следов, проделанных автомобилем.
— Так бы идти и идти, — сказала она.
— На свете есть столько стран, в которых я хочу побывать. Городов и просто местечек с влекущим названием. Например, Хертогенбосх. Ты слыхала про такое местечко?
— Нет, — сказала она. — Где это?
— Бог его знает. Ещё я люблю цветы. Например, шафрановые крымские розы. Они огромные! Каждая с голову ребёнка!
— Ты был в Крыму?
— Конечно, мы были вместе. И я подарил тебе букет. Крымские жёлтые розы.
— Откуда ты знаешь, что я люблю жёлтые?
— Догадался.
Она задумалась на мгновение.
— Всё дело в том, что я и в самом деле люблю жёлтые крымские розы.
Мы шли и болтали, и я не хотел ничего. Только идти, взявшись за руки, смотреть в звёздное небо и говорить, говорить. Незаметно мы достигли Бобров.
— Не выпить ли снова чаю? — предложил я.
И она согласилась.
Оглядываясь, похохатывая, строя на себя заговорщиков, мы проникли в дом номер десять по улице Кирова. Квартира была нам рада, коньяк ещё стоял на столе, а чайник на плитке. Боже, будет ещё когда-нибудь такой замечательный вечер? Вернётся Вера Петровна, Леста начнёт ходить в школу, Котик потащит меня к Саскии, а завуч Наполеон станет мерять холодным взглядом. Туман. Да, прав Розенталь. В голове туман, это точно. А стало быть… стало быть, и в глазах.
