— Говорят, простуда. Вечером температура и слабость.
— Может, не стоит на улице?
— Нет, надо дышать. Мне хорошо.
— Вы немножко отстали. По программе уже Тургенев. Хотите, вам книг принесу?
— У меня есть. Я и раньше читала.
— «Отцы и дети»?
— Нет. Это я не хочу.
— А по какой причине?
— Неприятно.
Я рассмеялся.
— Тут уж ничего не поделаешь, этот роман в программе. Хотя я с вами согласен, вещь для Тургенева строгая, без обычной лирики. Мне кажется, вы много читаете.
— Нет, не очень. Раньше читала, а теперь не могу.
— Почему?
— Начну, а кончить не в силах. Или сразу в конец смотрю. Терпения не хватает. Я вообще ничего до конца не умею сделать. Даже картошку почистить. Или какая-то мысль. Придёт в голову, а потом обрывается. Я только сны смотреть до конца умею.
— И часто вам снятся?
— Каждую ночь.
— А что? Например, этой ночью?
— Этой ночью? — Она задумалась, внимательно досмотрела на меня. — Этой ночью мне снились вы.
— Интересно, в каком же виде?
— Мне снился ваш сон.
— Мой сон? Удивительно. Как можно во сне увидеть сон другого человека?
— А я была вами, и мне снился сон.
— Какой же, какой?
— Вам снился мой красный берет. Он был такой яркий, что вы зажмуривали глаза.
Мой лоб внезапно покрылся испариной. Воцарилось молчание.
— Мой красный берет волшебный, — сказала она.
— В каком же смысле?
— Я даже сплю иногда, не снимаю. И тогда прекрасные сны. В берете я чувствую себя хорошо. Но нельзя же всегда в берете…
— Скажите, а то посланье вы тоже писали в красном берете?
— Какое посланье?
— Я, кстати, принёс, как и обещал.
— Какое посланье? — повторила она тревожно.
— Сочиненье на тему «Мой самый счастливый день». Вот оно, держите. Я никому не сказал, и никто не знает.
— Что это, что? — спрашивала она, беспомощно вертя в руках тетрадку.
— Это ваша тетрадь. Вы просили её вернуть.
— Моя?
Она раскрыла тетрадь, полистала и углубилась в чтение. Лицо её стало краснеть. Она бросала на меня быстрые нервные взгляды и снова читала.
— Вот цена шутки, — сказал я с деланной грустью. — Вы даже не помните своего письма.
— Послушайте, послушайте, — быстро пробормотала она. — При чём же тут я…
— Ваша тетрадь, — произнёс я холодно. — На берегу вы просили вернуть и объяснили это игрой воображенья.
— Нет, нет! — сказала она.
— Не понимаю, в чём дело?
— Это не я, не я!
— Послушайте, сколько вам лет? — спросил я с внезапным раздражением.
— Ах, вот что вам надо? — Она вскочила. — Да, мне больше, чем другим! Я второгодница, в седьмом два года училась! Это вы хотели узнать? Зачем вы пришли? Меня уже спрашивали, в больницу хотели. Я не хочу, не хочу в больницу! Где мать, где отец? Пристали с ножом к горлу!
