Возле реки росли приземистые ивы, кусты. Кое-где прятались небольшие заводи, а дно было тугим, глинистым. Я решил найти укромное место. Сделать это оказалось непросто. Если и открывался подход к воде, то непременно валялись ржавые банки, бутылки, чернели в траве пепелища.
Наконец в заплёте серебристых кустов я нашёл узенький травяной мысок, но на нём кто-то спал, укрывшись пальто. Дальше начинался мокрый болотистый берег. Отчаявшись, я ринулся прямо в кусты и тут обнаружил совсем уже крохотный пятачок у самой воды.
Ещё через минуту я плыл в холодной небыстрой реке, заглядывая в красноватую глубину и наслаждаясь свежим чуть торфяным запахом.
На берегу оказалось, что солнце не так уж и греет. Пришлось вытереться рубашкой и повесить её на кустах. Я долго сидел, разглядывая деревеньку на том берегу, рыбачьи лодки и паром, застывший посередине реки. Чудесный сентябрьский денёк. Тепло, безмятежно. Свистают птицы, плещет вода. Но пора домой проверять тетради.
Я оделся и двинулся обратно через зелёный мысок. Спавший человек уже сидел, накрывшись пальто. Мне сразу бросился в глаза знакомый красный берет. В тот же миг человек обернулся. Леста Арсеньева.
Я замер на месте, а она мгновенно покрылась бурным румянцем. Губы её растерянно приоткрылись.
— Не жарко в пальто? — спросил я и присел рядом.
Она попыталась подняться, но что-то плотно прижало её к земле.
— Извините, — пролепетала она.
— За что?
— Мне… зябко…
— А я искупался, — сказал я небрежно. — Люблю холодную воду. Вот тут, в двух метрах от вас. Гляжу, человек почивает. Вы часто так спите на берегу?
— Н-нет… то есть… — она плотнее завернулась в пальто. Проще сказать пальтецо, клетчатое, куцее, чуть ли не приютское.
— Вас знобит?
— Николай Николаевич… — Она вновь покраснела. — Николай Николаевич… Вы прочитали?
— Конечно. Ведь завтра я должен раздать.
Лицо её исказила мука, голос прервался, и чуть ли не с хрипом она произнесла:
— Отдайте…
— Сочиненье?
— Я прошу вас, Николай Николаевич. Не надо читать…
— Но я уже прочитал.
— Прошу вас…
— Это был розыгрыш?
Она почти вскрикнула:
— Нет, нет!
— Тогда я не понимаю.
— Я сама…
— Может быть, у вас так принято? Испытание новичка.
— Нет, поверьте мне, нет…
— И всё же?
Она заговорила отчаянно, быстро:
— На меня что-то нашло. Я вообразила. На меня находит, сама не знаю… Кажется что-то. Это горячка. Я не могу понять. Простите меня, простите. Не надо читать. Это не сочинение. Я была не в себе. Николай Николаевич, не читайте! Я так намучилась. Как вам сказать? — Она смотрела на меня умоляющим взором.
