— А ты?
— Я не пью. Водки по крайней мере.
— Ну, дай тебе бог. — Он взял стакан и медленно, аккуратно выпил до дна.
Тотчас застывшее его лицо сделалось довольным и добрым. Он вытер рукою рот и произнёс:
— Такие могу рассказать картины!..
— Не надо, — сказал я, — сам посмотрю.
Я вышел в чёрный сентябрьский дождь, и тотчас меня охватили запахи мокрой осени. Тоскливая острота увяданья сквозила в каждом порыве ветра, в каждом веере мелких капель, летевших в лицо, в каждом звуке, издаваемом то тронувшимся составом, то болтавшейся под дождём жестянкой станционного фонаря, то тяжёлыми сапогами близившихся ко мне военных.
— Документы?
Под капюшонами не было видно лиц, только лаковый козырёк фуражки блеснул у первого, а второй коротким движеньем плеча поправил висевший за спиной автомат.
Сопровождаемый молчаливой охраной, я оказался в узкой, масляно сверкающей комнате. Под тусклой лампой за обшарпанным столом сонно сидел молодой лейтенант. Он явно был недоволен моим появленьем, хмуро оглядел провожатых и устало сказал:
— Головченко, сколько раз повторять? Ещё раз, двое суток.
— Есть двое суток, — ответил невидимый под капюшоном солдат.
— Документы, — мрачно произнёс лейтенант.
Я выложил документы на стол.
Он долго разглядывал, всматривался в печати, бросал на меня короткие взгляды, и вид его становился всё более недовольным.
— На сколько прибыли?
— Там же указано, до трёх недель.
— А вы знаете, что такое здесь три недели? — резко спросил лейтенант. — Что там у вас думали? Мы ходим на три часа и то полдня отмываемся.
— Но я не собираюсь всё время там, — мирно ответил я, — могу, как и вы, на три часа и обратно.
— Н-не знаю, — процедил лейтенант. — Надо до Васина подождать, как он решит.
— До Васина, так до Васина, — ещё более мирно выговорил я, хорошо помня напутствие: «Вы там не артачьтесь, они себе господа, придумают что-нибудь и завернут».
Лейтенант снова углубился в бумаги.
— Напишут с три короба, — пробурчал он. — Значит, по науке?
— По науке, — ответил я.
Молчанье.
— Так… а форма тринадцать? — лейтенант начал перебирать документы. По мере того как он ворошил, лицо его начало оживляться. — А форма тринадцать?
— Я всё отдал, — сказал я.
— А форма тринадцать? Тут не хватает формы тринадцать.
— Это все документы, которые мне вручили в Москве.
— Не все! — произнёс взбодрившийся лейтенант. — Не хватает формы тринадцать.
— Что там ещё за форма? — по спине моей пробежал холодок. Неужели я что-то забыл или они забыли? Нет, нет, проверяли, а потом я всё запаковал в пакет, все до единой справки, даже медицинскую, даже справку из домоуправления. Бог знает, зачем добытую. Что за форма тринадцать? Роковое число. Нет, это недоразуменье.
