Хотя, вообще-то, полоскание под краном им не полезно. Как всякая электроника, они не любят излишней сырости. Несмотря на защитную оболочку, несмотря на неизбежную влажную среду — слезные каналы учитывались, разумеется, — и все же. И холода не любят. И пыли, конечно.
Рано или поздно очередной протез начинал сбоить. Картинка рассыпалась на пиксели при повороте головы, собиралась в осмысленный кадр с запаздыванием, барахлила цветопередача, нарушалась резкость. Хуже всего было, когда глаз искрил. От прочих неполадок просто начинала болеть голова. От искры — будто раскаленными гвоздями в мозг. Когда это случилось впервые, он побледнел и сполз по стенке. Хорошо, Рабенард был рядом и быстро сообразил, что произошло. Пауль был не в состоянии объяснять — от звуков собственного голоса в голове взрывались петарды. Или что похуже. Но слово "глаза" он все же выговорил. Рабенард догадался почти сразу. Запасные протезы лежали в шкатулке в ящике письменного стола, и слуга просто сунул шкатулку Паулю в руки — дальше он справился сам.
Это было очень важно — справиться самому… всегда справляться самому.
Не то чтобы Пауль уже тогда строил планы — просто он согласен был быть инопланетянином и уродом, но не инвалидом. Нет уж. Он сможет все, что сможет, и не как все, а лучше.
Пока что это было, наверное, просто честолюбие. Ну и гордость, а как же.
Наследственный гонор.
…Потом он узнал, что в его случае "инопланетянин" в переводе на официальный язык Империи означает — "генетически ущербный". А в переводе на чуть менее официальный, зато общеупотребительный — "недочеловек". Иногда еще говорили "мутант", когда хотели, чтобы звучало пострашнее.
Среди книг в библиотеке обнаружилась брошюра "Имеют ли мутанты право на существование". Выглядела она очень скучно, серая, на ломкой от старости дешевой бумаге, с расплывшимся бледным шрифтом — о таком говорят: "слепой". Когда Пауль впервые услышал это выражение, он подумал было — что слепой шрифт предназначен специально для слепого читателя. Глупая идея, конечно. Такие шрифты, по-видимому, когда-то существовали, но вышли из употребления за ненадобностью. А этот текст ему с его глазами разбирать проще, чем любому нормально зрячему.
Словом, книжица была невзрачная и вызывала зевоту одним своим видом. Ему никогда не пришло бы в голову это читать, если бы он не понял внезапно, что содержание брошюры может касаться его непосредственно. Как мутанта и недочеловека.
