Однако у нее имелись обязанности, и приходилось смиряться. В этот день она сказала ему, что должна шить в покоях королевы-матери рубашки для каких-то благотворительных целей.
Мысль о том, что милая Шарлотта склоняется над каким-то грубым одеянием, приводила его в ярость; но, как сказала она, приходилось набираться терпения.
Сидеть в своих покоях Генриху стал невыносимо. Может, поиграть в теннис, поскольку больше почти ничего не остается; он не мог уехать верхом далеко без шпиков и охранников королевы-матери, напоминающих, что он пленник. Последнее его не особенно беспокоило; сейчас он хотел находиться только при французском дворе, рядом с Шарлоттой; считал, что лучше быть пленником здесь, чем свободным человеком в Беарне.
Он вышел и, проходя мимо покоев Алансона, услышал женский смех. Счастливчик, его может удовлетворить любая!
Еще недавно Генрих мог распахнуть дверь и очень развеселиться, застав друга в неловком положении, но сейчас настроение у него было не то.
Человек из свиты Генриха с двусмысленной усмешкой сказал:
— Ваше высочество, его милость герцог, похоже, развлекается вовсю.
— Похоже, что да, — ответил Генрих.
— Говорят, у него новая любовница и притом красавица.
— Рад слышать. Он мой друг, я желаю ему удачи.
— Фрейлина королевы-матери. Из «летучего эскадрона», самого красивого, какие только бывали.
— И самого опасного, — добавил Генрих со смехом.
— А лучшее его украшение — это любовница герцога.
— Брось, не может быть.
— Ваше высочество не считает мадам де Сов самой красивой в «эскадроне»?
Генрих остановился и поглядел на этого человека в упор.
— Лжешь.
— Нет, — ответил тот, скрывая улыбку, он выполнял поручение Екатерины — открыть этому незадачливому королю, что у него есть соперник.
— А я говорю — лжешь! — воскликнул Генрих в гневе, редко вспыхивающем и потому еще более грозном.
— Ваше высочество может убедиться в правдивости моих слов.
С логичной точкой зрения Генрих соглашался всегда.
— Ты прав, — ответил он, вернулся и без колебаний распахнул дверь покоев Алансона.
Мадам де Сов с очаровательным беспорядком в одежде пребывала в объятиях герцога.
Соперничество началось.
Приятно забыть ужасы прошлого и посмеяться над гримасами соперников. Генрих обнаружил, что даже страсть к Шарлотте не может захватить его всерьез. И когда первое потрясение прошло, он уже не винил красавицу фрейлину за измену с Алансоном, поняв, что она так же сладострастна, как и он, поэтому ей так же необходимы любовники, как ему любовницы. Узнал, что они с Алансоном у нее не единственные. Сам Гиз находил Шарлотту неотразимой. Генрих понимал, что она должна предпочесть этого красавца ему и низкорослому Алансону. Вскоре ради озорства он принялся играть в соперничество и целыми днями придумывал розыгрыши, которые расстроят соперника. Алансон платил ему тем же, а Марго, браня обоих, говорила, что они становятся посмешищем двора.
