Та взяла его, прочла и скривилась.
— Оно почти не оставляет сомнения, дорогой мой, в связи Гиза и твоей сестры.
— У меня это вызывает отвращение, — вяло произнес Анжу.
— В любви ничего отвратительного нет, — заговорил Карл. — Гиз и наша сестра любят друг друга. Как же еще им вести себя?
Анжу добродушно улыбнулся брату.
— Ваше величество в доброте своего сердца не может отличить любовника от негодяя.
— Негодяя? Ты это о Гизе?
— О ком же еще? Вашему величеству невдомек, что он и его честолюбивое семейство хотят править Францией вместо нас.
— Это невероятно.
— И тем не менее правда. — Анжу повернулся к матери. — Гизы хотят женить своего красавчика на Маргарите. Это их первый ход. Потом намерены арестовать короля. Думают, что Бастилия вполне подойдет для этой цели.
Карл слегка побледнел. Взглянул на мать. Екатерина неторопливо кивнула.
— Да, сын мой, — спокойно сказала она. — А когда они захватят власть, то с нами не будут особенно церемониться. И, естественно, первой их жертвой падет король.
— Несколько дней назад я видел допрос одного арестанта, — сказал Анжу. — Зрелище не из приятных. Он уже никогда не сможет ходить. У меня до сих пор стоит в ушах отвратительный хруст костей.
— Ты говоришь об «испанском сапоге», — заметила Екатерина. — Но, сын мой, это пустяк по сравнению с другими пытками в Бастилии.
Мысль о физической боли могла привести Карла в неистовство, он страшился ее, но страданиями других бывал зачарован. На короля, много дней пребывавшего в благодушном настроении, вдруг находило какое-то бешенство. Он хватал плеть и принимался избивать всех, кто попадал ему под руку — слуг или животных. В его покоях была устроена кузница, чтобы, колотя по металлу, он мог утолить свою ярость, свое наслаждение чужими страданиями. Зрелище любого насилия возбуждало его, и при намеке, что жестокости может подвергнуться он сам, Карл IX становился опасен.
— Я король! — выкрикнул он. — И не позволю так обращаться с собой этим подлым псам Гизам.
Анжу украдкой улыбнулся; с помощью матери он достиг своей цели.
— Ваше величество говорит справедливо. Совратитель нашей сестры — поистине подлый пес.
— Он поплатится кровью! — выкрикнул Карл. Потом сплюнул, и в уголке его рта появилась пена.
Екатерина, более осторожная, чем Анжу, подумала об осложнениях, которые неизбежно возникнут, если Генрих де Гиз — надежда своего рода — будет убит по приказу короля. Может подняться мятеж. Парижане восстанут против Валуа, чтобы отомстить за своего кумира.
