Он хотел, женившись на ней, вернуться ко двору Франции, где его должен был ждать хороший прием. Там он собирался продолжить борьбу за правое дело в более цивилизованной форме, чем на поле брани. В Париже к нему будет прислушиваться король; он постарается вырвать юного владыку из-под влияния матери; попытается привить ему любовь к добродетели. Ему казалось, что в Карле много хорошего, нужно только помочь проявиться этим качествам.
И в марте 1571 года, вскоре после того, как в Сен-Жермене был подписан мирный договор, Колиньи женился.
Генрих Наваррский и его кузен Конде были гостями на свадьбе. Генриха поразило восторженное лицо невесты. Она танцевала в подвенечном платье и прямо-таки лучилась счастьем. Бриллиантовые пуговицы на ее корсаже искрились в пламени свечей; скроен корсаж был из белой серебряной парчи, и узор вышит золотом, испанская юбка — из темной золотой парчи и расшита скрученными золотыми и серебряными нитями. В этом платье невеста выглядела красавицей.
«Такой любви я еще не знал, — думал Генрих. — Здесь нет пылкой страсти, столь важной для чувственных натур». Его интересовали все стороны любви, и он понимал, что привязанность этой женщины к адмиралу очаровательна. С грустью подумал о том далеком дне, когда ему пламенная женская страсть уже не понадобится; тогда он с полным удовольствием станет согреваться привязанностью такой женщины, как Жаклин.
Жанна распорядилась выставить у ворот Ла-Рошели стражу. Мир миром, но доверять королеве-матери она не могла.
«Мне очень хочется видеть вас при дворе, — писала ей Екатерина Медичи. — И до чего замечательным юношей, наверно, стал ваш сын. Я слышала, он пользуется большим успехом у дам».
Жанна явственно представляла себе вульгарное хихиканье, с которым писались эти слова; вспоминала сдержанное, непроницаемое лицо, не выдающее мыслей, таящихся за круглыми скрытными глазами.
Колиньи пришло приглашение.
Жанна сильно встревожилась, увидев в глазах адмирала радость. Женитьба принесла ему покой и уют, теперь он казался моложе того старого воина, что сражался при Монконтуре. Но еще его радовало и полученное письмо.
— Повеление, — сказал он, — от самого короля.
— Явиться ко двору? — холодно спросила Жанна.
— Вот именно. Только не в повелительной форме. — Колиньи слегка улыбнулся. — Его величество любезно просит меня вернуться.
— Зачем? Чтобы вас могли повесить на Гревской площади?
— Я уверен, что такого желания у его величества нет. Он хочет, чтобы я, как надежный, испытанный человек, служил ему помощником в самых важных делах.
