Скот уже загнали в трюмы «Морской колдуньи», и все наконец было позади — погрузка продовольствия закончена, прощальные слова сказаны, провожающие, те, кого не взяли с собой, остались стоять на берегу. Глаза их были сухими, поскольку плакать тут не привыкли. Аквила занял свое место. Прожив более двух лет среди этого народа, он совсем освоился с морем и уже не был тем, ничего не смыслящим новичком, каким когда-то впервые взялся за валек.[19] Капитан Вульфнот встал у рулевого весла; за спиной у него, за высокой раскрашенной кормой «Морской змеи» постепенно удалялись дома и постройки Уллас-фьорда, уменьшались, теряя очертания, фигурки на берегу и расплывалась темная линия вересковых пустошей. Итак, с этой жизнью было покончено, она уходила, становилась прошлым.
Едва они покинули мелководье, Вульфнот скомандовал: «Весла убрать! Ставить паруса!» — и «Штормовой ветер», «Морская колдунья» и «Морская змея» заскользили по заливу, подгоняемые несильным северо-восточным ветром, дующим со стороны саксов.
Спустя два дня ветер вдруг упал, и им снова пришлось взяться за весла и грести почти вслепую, в серой пелене мглы и брызг, летящих из-под весел. Ладьи даже чуть не потеряли друг друга. Некоторые из молодых воинов забеспокоились, хотя и старались скрыть тревогу за шуткой. Они говорили: «Ран,[20] мать штормов, варит пиво. Как тут найдешь дорогу, когда из чанов у нее валит такой пар?» Однако старый Хаки, дядя вождя, разбиравшийся в морских приметах не хуже серого тюленя, втянув большими волосатыми ноздрями воздух, сказал: «А по запаху, ребятки».
Когда же наконец туман рассеялся и они, установив рангоутное дерево посреди палубы, смогли определиться по еле видному солнечному диску, выяснилось, что они не так уж отклонились от курса. Во время плавания возникали и другие неприятности: многие из женщин заболели, один ребенок ночью упал за борт, неизвестно чего вдруг испугался скот и едва не опрокинул «Морскую колдунью», а наутро в трюме нашли затоптанными двух лучших телок и у конюха оказалось продырявлено рогом плечо. И вот на седьмой день появились чайки, и перед закатом путешественники увидели длинную темную линию на западном краю моря вроде гряды облаков, и до них донесся далекий крик, тонкий, как крик чайки, — то кричал впередсмотрящий на «Штормовом ветре» из своего гнезда, прилепившегося к снастям топ-мачты:
— Земля-а-а!
«Морскую змею» приподняло очередной волной, и у Аквилы, повернувшего голову назад, чтобы взглянуть через плечо, внезапно застлало глаза — и причиной тому были не только соленые пряди волос, хлестнувшие по лицу.
