Сенешалю показалось, что створки уже тлеют, и он махнул рукой:
— Ладно, лейте воду, тушите… Жалко, с огнем не вышло. Посмотрим, что станут делать господа на той стороне.
На той стороне тоже не сидели сложа руки. С утра в лагере лигистов появились местные крестьяне, повозки доставляли колья и доски, стучали молотки, мычали и блеяли пригнанные на убой животные. Слуги ставили шатры для благородных господ, солдаты мастерили шалаши. Было ясно, что осаждающие намерены оставаться под горой, пока замок не падет. К вечеру число знамен над лагерем выросло. Почуяв добычу, слетелись стервятники — возможность раз и навсегда разделаться с ненавистным Игмором привлекла на сторону зеленого рыцаря еще нескольких окрестных дворян. До сих пор они выжидали и присматривались, к кому присоединиться выгоднее. Должно быть, вести о вчерашнем поединке уже успели облететь округу — поражение старшего Игмора стало решающим аргументом.
Ночь прошла в тревожном ожидании. Отфрид показался из паласа, наскоро оглядел баррикаду в портале, прервал, не выслушав до конца, пояснения сенешаля — мол, понятно, понятно — и снова скрылся. Солдаты хмуро переглядывались да пожимали плечами, кое-кто сплюнул вслед молодому господину. Они, конечно, будут драться — но не за этого сопляка, а за собственную жизнь. Una salus victis nullam sperare salutem.[36]
На второй день осады из лагеря лигистов выкатили неуклюжее сооружение — что-то вроде сарая, посаженного на здоровенные колеса. Рама была собрана из массивных дубовых брусьев, а стенки с перекрытиями — довольно тонкие, во всяком случае так решили солдаты на стене. Лигисты хотели сделать машину не только прочной, но и по возможности легкой, чтобы мост выдержал ее вес. Недостатка в рабочих руках осаждающие не испытывали, они заставили трудиться крестьян из владений Игмора. Те подчинялись беспрекословно, хотя и без охоты, разумеется. Пока возводили конструкцию, лигисты не беспокоили замок, все надежды они возлагали на таран. Естественно, отвесные склоны Игморского холма делали приступ с других направлений невозможным.
Наконец с рассветом третьего дня осады машину повлекли по склону вверх, к мосту. В утреннем прозрачном свете матово поблескивали бычьи шкуры, которыми обтянули бока и крышу сарая на колесах. Сооружение обильно полили водой. Из передней стенки выступало грубо заостренное рыло тарана — массивного бревна, подвешенного к верхним балкам на цепях.
Защитники угрюмо наблюдали за приближением противника и стискивали оружие. Кто-то вполголоса читал молитву, кто-то ругался. Астон попробовал пальцем тетиву и сплюнул. Ридрих пробормотал: «Ad rem».
