Петр Леонидович допил свой кофе. И Николай Алексеевич тоже допил свой кофе.
Затем они уставились друг на друга не мигая, и взгляды их были особенно тяжелыми из-за синяков, расплывшихся у каждого под правым глазом. Могло бы даже показаться, что сейчас они припомнили момент трапезы, приправленный томатным соком с перцем. Каждый рассматривал лицо собеседника, будто живописец, который, глядя на созданное им полотно, с каждой секундой все более убеждается в том, что картине не хватает симметрии, то есть как минимум еще одного, очень важного мазка. Однако оба воздержались от дальнейших художеств, в их глазах мелькнуло нечто вроде мысли: «Черт с ним, и так уже хорошо, а станет ли лучше, неизвестно».
— Вот, наверно, и все, — наконец прервал молчание Петр Леонидович. — Уговор вступает в силу. Так?
Николай Алексеевич молча смотрел на Петра Леонидовича.
— Так? Чего опять смотришь?
Николай Алексеевич продолжал молча смотреть на Петра Леонидовича.
— А, ты насчет аванса! Из-за денег беспокоишься? Да получишь ты аванс хоть завтра, не волнуйся. Ты сказал, что готов сотрудничать, значит, должен уже начинать…
— Во-первых, не сказал. А во-вторых, на этой планете никто никому ничего не должен.
— Нуда, конечно, а сам все-таки думаешь, что я тебе должен аванс, вот прямо сейчас, да?
Николай Алексеевич молчал.
— Давай договоримся так: ты сначала все-таки выходишь на связь с Горшковым, после этого, если все в порядке, звонишь мне, мы встречаемся, получаешь задаток — и далее по плану. А то ведь может получиться, что Горшков о тебе уже и не помнит, а ты тут раскатал губищи на наши тыщи. Хотя, конечно, вряд ли он тебя забыл, мы всё просчитали. Но всегда хоть один процент на неудачу остается. Может, он, например, тебя и не забыл, но не пожелает восстанавливать общение — в жизни такие случаи бывают. Правильно?
Атапин дал понять выражением лица, что согласен, в жизни бывают разные случаи.
— Ну вот, на этом и остановимся, — тоном, как бы ставящим точку в разговоре, сказал Петр Леонидович, тут же махнул официанту уже приготовленными деньгами, положил их на стол и встал с видом солидного человека, который в очередной раз доказал всем, насколько бесполезно пытаться идти ему наперекор.
— До встречи, — официально откланялся он. — Все зависит от тебя.
— Как скажешь, — глядя в сторону, произнес Николай Алексеевич.
Петр Леонидович взял стоявший на полу у стола черный портфель и пошел к выходу.
— Значит, на этом и остановимся, — тихо повторил фразу Клепанова Атапин, провожая его взглядом. Затем Николай Алексеевич отвернулся к стене и, судя по всему, стал то ли напряженно вспоминать что-то, то ли размышлять о чем-то, при этом лицо его сначала было печальным, почти скорбным, но постепенно приобретало выражение нарастающей злости, а через несколько секунд стало откровенно свирепым. — Я тебя и без вэкаэр остановлю, — еле шевеля губами, тихо сказал он.
