— Люба, успокойся. Бери пример вон с Ритки: знай себе хихикает.
— Она уже у цели.
— Какой цели?
— Жениха нашла.
— Здесь, в кафе?
— А ради чего девчонки здесь кантуются?
— Ради негров.
— Не ради негров, а ради иностранцев. Риткин жених — из Дубая. У него на родине стадо белых верблюдов.
— Ради них, верблюдов, идет замуж?
— Не ради верблюдов, а ради титула. Жених-то принц, и Ритка станет принцессой.
Палладьев хотел уйти, но задержала трезвая мысль: быть в кафе и не выпить бутылку пива… Люба принесла. Он спросил:
— Что-то тебя в кафе долго не было?
— Отпуск.
— А то втихую смоешься к белым верблюдам.
— Капитан, я скорее смоюсь к белым медведям…
2
Стены кабинета были вяло-серого цвета. Но следователь прокуратуры знал, что цвет не вялый. Это раньше, когда работать только начинал, цвета для него были, в сущности, безразличны. Теперь же он понял, что краска впитывает звуки. Иначе чем же объяснить, что после пятичасового допроса ему с добрых полчаса слышались голоса ушедших, или это не краска, а его мозг впитал, точнее, записал допрос на свои полушария?
Капитан вошел в кабинет без стука и без шороха, как и положено оперу уголовного розыска.
— Игорь, сгинь, — потребовал Рябинин.
— Не могу, Сергей Георгиевич, поскольку труп.
— Сколько тебя знаю, капитан, ни разу ты не приносил радостной информации.
— Вчера же принес бутылку пива.
— Игорь, где труп-то?
— А где бы вы хотели?
— Где-нибудь на свежем воздухе.
— Сергей Георгиевич, на помойке.
Рябинин схватил портфель, который, как боевое оружие, всегда был заряжен, но только бланками протоколов и всякой мелочью типа порошков, луп, паст… В пути они не разговаривали, предчувствуя долгую и нудную работу…
Место происшествия увидели издали. Во дворе стоял народ, посторонних почти не было. Участковый, дворники, судмедэксперт Дора Мироновна, понятые… Участковый показал рукой. Нет, не на труп, а на громадный контейнер с мусором. Опер кивнул дворничихе. Она подтащила пустой ящик, встала на него и вытянула из контейнера небольшой пластиковый мешок примерно метр на метр. В нем розовело что-то бесформенное. Рябинину показалось, что там кукла без одежды. Пупс…
— Господи, — прошептала дворничиха.
— Ребеночек, — добавила понятая.
Дора Мироновна деловито натянула свои резиновые перчатки и ребенка извлекла.
— Мальчик.
Рябинин смотрел на трупик. Из двадцатилетнего следственного опыта он уже знал, что ребенок, скорее всего, родился живым, но был убит. Впрочем, гадать не стоило. Дора Мироновна трупик вскроет и точно назовет причину смерти и срок беременности. Осмотрев тельце, она уже предположила:
