— Наверное, все же надо было сообщить в полицию об этой шантрапе из паба, — неуверенно проговорил Говард.
— Думаешь, они причастны к тому, что произошло на «Мелинде»? — нахмурился Горбунов.
— Нет, конечно. Но после подобных историй особенно хочется порядка. Из таких оболтусов сплошь и рядом вырастают самые настоящие громилы, для которых что яхту взорвать, что человека убить — все едино.
— Не скажи. Кто из нас не хулиганил в детстве? Ничего, пообтесала жизнь.
— Я был пай-мальчиком, — признался Говард.
— Да? Никогда бы не подумал. А я был настоящий сорви-го-лова. Ох, и доставалось же мне и от отца, и от соседей! А сейчас сделай замечание какому-нибудь разгильдяю, тебя же потом с грязью смешают. О подзатыльнике и не говорю, и вовсе дело подсудное.
Говард затянулся сигаретой.
— Думаю, по сравнению с нынешними подростками, ты был милым шалуном.
— Что ж, давай заявим. Бармен подтвердит и официантка, что не мы начали.
Говард поискал глазами урну, не нашел и зло швырнул окурок под ноги. Ему не понравилось, что русский взваливает бремя ответственности за принятие решения на его плечи. Говард предпочел бы обратное.
— С другой стороны, — сказал он резко, — даже если ты чист как стекло, с полицией лучше не связываться. Особенно перед гонкой.
Горбунов ответил пристальным взглядом:
— Тогда молчим.
Вопроса в словах не прозвучало, и Говард понял: русский просто хотел определенности, интересуясь его мнением, но имея и собственное. Вероятно, ему уже приходилось сталкиваться с копами, и приятных воспоминаний эти контакты после себя не оставили.
Говард улыбнулся:
— В Штатах приглашаю на ужин. С пивом!
— Принимается. Можно с десертом из рукопашной.
— Это у нас запросто.
— Так уж и запросто?
— Само не выйдет, так организуем. Ну что, до встречи?
— На том берегу!
Впереди у них было больше трех тысяч морских миль, штормы и штили, а они договаривались о дружеской пирушке, точно выходили в море погоняться на легких швертботах>15.
Перед тем как вновь спуститься в каюту, Говард снова посмотрел на небо. Грязное, мокрое. «Господи, как же неуютно тебе там, наверху!» — подумал о Кристине Говард. «И тем, кто рядом с тобой», — добавил он.
