— Утра дожидаться не станем, — заявил он, — уйдем сейчас.
— Чего так спешить? — попробовал возразить Блямс, успевший с молчаливого попустительства Ники незаметно хлебнуть из фляжки. — Передохнем еще чуток, запурхался я чтой-то. Теперь-то, без своего короля, сюки уж точно…
— Опять за свое? — насупил лохматые брови старик. — Снова «не сунутся»? Пойми, мой легкомысленный друг, тут их земля, и нашего присутствия они по-любому терпеть не станут. Мы для них теперь не столько добыча, сколько захватчики. А захватчиков надлежит уничтожать… Короче, не о чем говорить, уходим!
Блямс послушно встал, Ника тоже — она давно поняла, кто здесь главный, поэтому даже не пыталась спорить.
«Путник, пойди возвести нашим гражданам в Лакедемоне, Что, их заветы блюдя, здесь мы костьми полегли».
Надпись в Фермопильском ущелье
Мили полторы на юг маленький отряд двигался через все те же заросли колючего чертополоха и ядовитого борщевика, но постепенно их сменили черная полынь и пижма; идти сделалось полегче. Да и воздух перестал быть таким тяжелым. Горьковатый полынный дух приятно освежал тело и успокаивал душу.
Но Блямс, замыкавший шествие, то и дело останавливался и тревожно прислушивался. Наконец он не выдержал:
— Слышь, Дед, а сюки-то не отстают, так от самого оврага за нами и шуруют. И, кажись, много… Чё им надо-то, чё хотят?
— А я что тебе говорил? — напустился на него старик. — Смерти они нашей хотят, вот чего.
— Дык, шмальнул бы для острастки, — предложил парень.
— Щас! — рассердился Дед. — Семнадцать патронов осталось, а я буду по кустам палить.
Тем не менее он все-таки вытащил из-под полы «Ремингтон» и держал его теперь наготове, положив стволом на сгиб левой руки.
Через некоторое время Блямс снова обеспокоенно остановился.
— Слышь-ка, Дед, неладно что-то.
— Ну что опять?
— Раньше сюки сзади нас шебаршились, а теперь по сторонам их писк слышен.
— С флангов обходят, — мрачно констатировал старик, — значит, жди атаки. Или засады. Теперь будь начеку.
— Ага, — отозвался парень, взвешивая в руке биту.
Растительность снова изменилась, сделавшись более низкорослой; теперь отряд шагал по бескрайнему полю, поросшему ползучим пыреем, чередой и дурманом; кое-где живописными рощицами возвышались купы крапивных зарослей.
— А, чтоб ты сгорела! — выругался Блямс, безуспешно пытаясь вытряхнуть из ботинок колючие семена череды. — И чего это трава у нас, где ни возьми, такая вредная: то жжется, то колется, а нет — так воняет, хоть нос зажимай?
