Но иногда мама была до такой степени уязвима и ни в чем не уверена, что даже Ханне с трудом удавалось это переносить. Не то чтобы мама была плохим человеком… Просто ей постоянно требовались заверения в том, что ее любят и ценят, и иногда потребность эта становилась совершенно невыносимой.
— Госпожа? — Элизабет ждала ответа.
Ради отца ей все же придется разрешить эту проблему.
— Я поговорю с ней, — ответила девушка, вздохнув.
— Миссис Рено ждет вас на второй линии.
Ханна подошла к телефону и на секунду заколебалась, прежде чем все-таки поднять трубку и нажать кнопку второй линии.
— Здравствуй, мама.
— Ох, Ханна, милая! Я так рада снова тебя услышать!
Девушке хотелось бы сказать то же самое, но именно сейчас звук материнского голоса, его сиропная сладость были слишком уж раздражающими.
— Как у тебя дела?
— О, замечательно. Но мне так тебя не хватало! Я боялась, что ты опять не возьмешь трубку…
— Ты сказала, у тебя что-то срочное.
— А как дела у тебя? Тебе нравится во дворце?
— Все прекрасно.
Если не учитывать тот факт, что жених уехал сразу после ее приезда. Или что отказался разделить с ней ужин.
— Я была очень занята, — сообщила она матери.
— А дворец красивый? А Филипп все такой же роскошный, как и раньше?
Дочь продолжала уходить от ответа. Ханне так хотелось, чтобы мама просто объяснила, что ей нужно, и на этом бы разговор закончился…
— Дворец и Филипп все такие же, какими ты их и видела в последний раз. А теперь объясни мне наконец, что же у тебя такое срочное.
— Разве не могу я просто побеседовать со своей дочерью?
К сожалению, нет. Из-за своего эгоизма она не имела на это ни единого шанса.
— Уже поздно, и я устала.
— Ну хорошо, хорошо, — на другом конце телефона послышался смех, — перейду прямо к делу.
Слава богу. Давай просто извинимся друг перед другом и покончим с этим наконец.
— Ханна, я не хочу, чтобы ты расстраивалась…
Ох, а вот это был плохой знак.
— Насчет чего?
— Я позвонила, потому что у меня хорошие новости.
— Понятно.
Говори уже тогда быстрее…
— Не планируй ничего на тридцатое декабря.
О, нет.
— Почему? — выдавила Ханна, хотя уже предполагала, что ей скажут в ответ.
Даже боялась этого, честно говоря.
— Потому что я выхожу замуж!
— Замуж?!
— Милая, я знаю, о чем ты думаешь…
— Папа умер всего лишь год назад!
— Ханна, пожалуйста, ты ведешь себя нечестно.
— Нечестно? Я?!
— Год — это очень много, когда ты одна.
Она пела ей ту же песню уже три месяца спустя после смерти отца, когда собиралась на первое свидание. «Я чувствую себя одинокой», — пожаловалась она тогда. Казалось, мать просто не могла понять, что после недавней потери мужа она и должна была чувствовать себя одинокой. Ей надлежало оплакивать его смерть, а не бежать при первой же попавшейся возможности на поиски замены.
