Действия, совершаемые с обоюдного согласия, равны тем, которые производятся одним лицом безотносительно к другим; поэтому здесь я мог бы только повторить сказанное об этом раньше. Однако среди подобного рода действий встречаются такие, которые требуют совершенно особых определений; это действия, совершаемые не сразу и не полностью, а на протяжении определенного отрезка времени. Сюда относятся все волеизъявления, из которых полностью проистекают обязанности сторон, будь то в одностороннем порядке или обоюдном. Если, например, один передает часть имущества другому, а затем, не сдержав своего обещания, требует возвращения своего имущества, то возникает опасная ситуация. Поэтому одной из важнейших обязанностей государства является наложение гарантий на производимые волеизъявления. Однако принудительность, налагаемая всяким изъявлением воли, справедлива и благотворна лишь в том случае, если она, во-первых, ограничивает лишь субъекта волеизъявления и, во-вторых, если он — вообще и в момент выражения своей воли — действовал по здравому размышлению и в соответствии со своим свободным решением. Во всех остальных случаях принуждение столь же несправедливо, сколь вредно. К тому же, с одной стороны, все соображения, связанные с будущим, могут быть лишь в ограниченной степени действенными; с другой — некоторые обязательства могут налагать на свободу такие оковы, что явятся препятствием для развития человека вообще. Следовательно, вторая обязанность государства состоит в том, чтобы лишать противозаконные волеизъявления поддержки закона и принимать все совместимые с имущественной неприкосновенностью меры, чтобы минутная необдуманность не наложила на свободу человека оков, которые будут препятствовать его развитию и задерживать это развитие. В теории права надлежащим образом разъясняется, что требуется для того, чтобы договор или волеизъявление имели законную силу. Мне остается только напомнить, что государство, в ведение которого, согласно вышеприведенным положениям, входит только сохранение безопасности, может исключать из своего ведения либо те случаи, которые уже исключены общими правовыми понятиями, либо те, изъятие которых оправдывается самой заботой о безопасности. К ним относятся преимущественно следующие случаи: 1) если обещающий, перенося какое- либо принудительное право, низводит себя тем самым до положения орудия, служащего намерениям другого, — таким был бы, например, договор, превращающий какого-либо человека в раба; 2) если обещающий не властен исполнить обещанное в силу самой природы обещанного, например по той причине, что оно относится к сфере чувств или веры; 3) если данное обещание само по себе или по своим последствиям либо прямо противоречит, либо угрожает правам других, гогда вступают в силу все законоположения, установленные в разделе о действиях отдельных лиц. Различие заключается только в том, что в первом и во втором случае государство лишь отказывает в применении принудительной силы закона, не препятствуя ни волеизъявлениям указанного рода, ни их осуществлению, если только они совершаются с обоюдного согласия, тогда как в последнем случае государство может и должно объявить недействительным само изъявление воли.
