В заключение отметим, что во всех контекстах (а их немало), где говорится о влиянии языка на характер народа или же о воздействии языков на духовную организацию человечества, язык для Гумбольдта — не продукт деятельности, а сама деятельность, не порождаемое, а порождающее, не эргон, а энергейа. Такой поворот мысли полностью восстанавливает равновесие между языком и мышлением, нарушенное как в философии, так и в теоретической лингвистике.
Г. В. Рамишвили
План сравнительной антропологии
1.
Так же как в сравнительной анатомии свойства человеческого тела объясняются посредством изучения тел животных, можно в рамках сравнительной антропологии сопоставлять друг с другом и давать сравнительную оценку своеобразных черт морального характера различных человеческих типов.
Историки, биографы, авторы путевых хроник, поэты, разного рода писатели, не исключая даже спекулятивных философов, поставляют данные для этой науки. В путешествии и дома, в деловой и праздной жизни — повсюду предоставляется возможность обогатить и использовать эти данные, и среди всех занятий ни одно не сопровождает нас столь постоянно, как изучение человека. Нужно лишь собрать, просмотреть, упорядочить и переработать тот богатый материал, который дает нам сама жизнь.
Задача эта выпадает на долю сравнительной антропологии, которая, опираясь на антропологию всеобщую и полагая известными родовые характерные признаки человека, занимается лишь его индивидуальными различиями, отделяет случайные и преходящие от существенных и постоянных, исследует свойства последних, определяет их причины, дает им оценку, устанавливает методику работы с ними и предсказывает их будущее развитие.
II. Важность этих исследований
В человеческой жизни нет ни одного практического занятия, которое не требовало бы знания человека — и не просто обобщенного, философского его образа, но индивидуального, в том виде, в каком он предстает перед нашими глазами. При получении такого знания трудно избежать одной из двух ошибок: построения или слишком неопределенного и обобщенного, либо же слишком частного представления об индивидууме; рассмотрения одних только его потенциальных возможностей или же только одних случайно наложенных на него ограничений. Первая ошибка обычно приводит спекулятивного философа к тому, что основные его положения лишаются практической применимости; вторая приводит чистого практика к тому, что его установки лишаются долговечности и утрачивают благотворное влияние на просвещение и внутренний характер.
