Предоставленные самим себе во всех своих делах, лишенные всякой посторонней помощи, люди действительно часто попадали бы — будь то по своей вине или без всякой вины — в затруднительное положение или испытывали бы бедствия; однако счастье, для которого предназначен человек, может быть достигнуто только его собственными силами, и именно в трудном положении обостряется его ум и формируется характер. Разве не возникают эти бедствия и там, где государство своим слишком глубоким воздействием препятствует самодеятельности? Они возникают и там и предоставляют человека, привыкшего уповать на чужую помощь, еще значительно более печальной судьбе. Ибо если борьба и деятельный труд помогают переносить бедствия, то их в десятикратном размере отягощает безнадежное, быть может, напрасное ожидание. Даже в лучшем случае государства, о которых я здесь говорю, напоминают врачей, которые пестуют болезнь и отдаляют смерть. До того как появились врачи, существовали только здоровье или смерть.
3. Все, чем человек занимается, пусть даже ради косвенного или непосредственного удовлетворения своих физических потребностей или вообще ради достижения каких-либо внешних целей, самым тесным образом связано с его внутренними ощущениями. Иногда наряду с внешней конечной целью существует и внутренняя цель, а подчас именно она и движет человеком, а внешняя цель только необходимо или случайно с ней связана. Чем человек более целен, тем свободнее возникает выбранное им внешнее занятие из его внутреннего бытия и тем чаще и прочнее внутреннее бытие соединяется с внешним занятием в тех случаях, когда последнее не было выбрано свободно. Поэтому-то интересный человек интересен во всех ситуациях и во всех своих делах; именно поэтому он при том образе жизни, который соответствует его характеру, достигает замечательной красоты.
Таким путем можно было бы, пожалуй, сделать всех крестьян и ремесленников художниками, то есть людьми, которые любят свои занятия ради них самих, совершенствуют их собственными силами и собственной изобретательностью и тем самым культивируют свои интеллектуальные силы, облагораживают свой характер и увеличивают свои наслаждения. Тогда человечество облагораживалось бы теми самыми занятиями, которые теперь, как бы хороши они ни были сами по себе, часто служат средством унизить его. Чем больше человек привык жить в сфере идей и чувств, чем сильнее и тоньше его интеллектуальные и моральные силы, тем более он стремится избрать такое внешнее положение, которое дало бы больше пищи его внутреннему Я, или по крайней мере найти такие стороны в ситуациях, в которые ввергает его судьба. Неизмеримо преимущество в величии и красоте, обретаемое человеком, неизменно стремящимся к тому, чтобы его внутреннее бытие всегда было на первом месте, чтобы оно всегда являло собой первоисточник и конечную цель всей его деятельности, а все телесное, внешнее составляло бы только его оболочку и орудие.
