На четвертьфинал с венграми мы выходили уверенно. Наша сборная вообще хорошо играли с командами соцстран. Тут присутствовала определенная психологическая раскрепощенность. Может быть, потому что мы-то были главной социалистической страной. Но ни одной игры без боя поляки, восточные немцы или те же венгры нам, конечно, не отдавали. Вот и матч в Англии получился напряженным и в чем-то трагичным для венгерской команды. При счете 2:1 в нашу пользу соперники имели прекрасную возможность сравнять счет, когда их нападающий бил метров с пяти-шести. Но спортивное счастье в этот день было на нашей стороне. Вообще эта игра отняла у нас столько нервных и физических сил, что потом никто сразу мыться в душ не пошел. Сидели, наверное, полчаса, обсуждали перипетии матча, только после этого немного успокоились.
Между играми мы, как я уже говорил, слушали музыку, устраивали собеседовании но разным вопросам, не обходился отдых и без карт. Были в «Грэй колледже» бильярд и теннис. Любили мы за границей и в кино сходить. Фильмы выбирали красивые, романтичные — или исторические драмы вроде «Спартака», или приключенческие о Джеймсе Бонде, или мелодрамы. Но хотя нас в кино сопровождал переводчик, текст мы все равно понимали не до конца. Главное, что удавалось перенестись совершенно в иной мир, а темный зрительный зал создавал иллюзию одиночества, помогал отрешиться от суеты.
Подобная обстановка оказывала на футболистов положительное воздействие. Например, полуфинальный матч с ФРГ складывался для нас не так уж и сложно. Мы, честно говоря, были ближе к победе, чем немцы. Но тут счастье повернулось к нам спиной. К тому же Шнеллингер исподтишка ударил в единоборстве Игоря Численно и разорвал ему колено. Игорь ему ответил — не по-хулигански, но все-таки отмахнулся, — и судья удалил его с поля. Численко, кстати, после этого столкновения больше трех месяцев играть не мог. Получил травму и Йожеф Сабо. Замены же тогда еще не были разрешены, и Йожеф поистине героически доиграл матч до конца с распухшим голеностопным суставом. Если бы он забил гол или сделал результативную передачу, наверняка вошел бы в историю нашего футбола, как и Николай Тищенко, игравший в Мельбурне со сломанной ключицей. У Сабо спросили: «Можешь играть?» — «Могу», — ответил он. Что он еще мог ответить?
И еще был в той игре момент, когда мы уже отыграли один мяч. Валера Поркуян решил сам ударить по воротам, а мог отдать мяч мне или Банишевскому. Впрочем, это уже сослагательное наклонение.
