— Перестань! — проскрежетал Клиффорд, привстав с кресла.
С минуту они напряженно смотрели друг другу в глаза, потом Рон тяжело вздохнул.
— Знаю, — пробормотал он. — И о том, что слезами горю не поможешь, и о том, что после драки кулаками не машут… Забудь об этом. Я понимаю: некогда скулить, тем более сейчас, когда мы добились все же кое-каких результатов. К-39 имеет тридцатипроцентный тормозящий эффект, который держится четыре-пять дней.
Клиффорд присвистнул.
— Тогда почему…
— Почему мы об этом никому не сообщили? Подумай, дружище. Почти три месяца мы провозились с этой Bacterium mutabile и до сих пор не смогли зафиксировать повторную фазу ее адаптивного цикла. Господи, это все равно, что делить иррациональную дробь! — он выпустил облако дыма. — Этот микроб воистину оказался крепким орешком. Известно ли тебе, что он может жить в среде, на девяносто пять процентов состоящей из его же собственных экскрементов? В своем развитии он проходит через короткую вирусную фазу, когда он представляет собой простой ген; есть у него также три больших вирусных фазы и несметное число бактериозных фаз. И есть еще фаза псевдоспоры, в которую он может переходить из любой другой. Находясь в этой фазе, он занят — представь себе — почкованием, и при этом у больного отсутствуют какие бы то ни было симптомы! И к тому же…
— Я знаю, вам трудно, — мягко перебил его Клиффорд.
— Вот потому-то мы не спешим обнародовать результаты своей работы. Ибо в данный момент мы можем сказать только то, что микроб легко адаптируется буквально ко всему. На ранних стадиях исследования мы кормили его сульфамидами. Теперь он съедает пинту на завтрак и смеется над нами! Одно время нас сильно обнадежил антитоксин скарлатины: девять поколений погибло, но десятое устояло!
— И это все тот же микроб, а не лабораторная мутация?
— Черт возьми, да он сам по себе — мутация! В каждом поколении! Это молекула, в которой закодированы основные ее признаки, но которая может маскироваться и принимать любые формы. Она устойчива почти к любым ядам, способным погубить пациента. Мы можем нейтрализовать ее с помощью краски — ты, наверное, знаешь об этом. Оранжевый цвет свидетельствует о необратимых изменениях в молекуле — можно считать ее нейтрализованной. Но дело в том, что краска нейтрализует также гемоглобин и еще шесть жизненно важных ферментов. А Вилли Джеззарду удалось сделать вот что: он каким-то образом заместил левую группу радикалов молекулы правой и… Черт, да что я взялся тебе рассказывать! Давай спустимся в лабораторию, и ты услышишь все из первых уст. Они были страшно недовольны визитом Боргама, но ты — совсем другое дело!
