Когда загудел будильник, подошел Лохов:
- Мужик, - он дышал крепким табачищем, - сочтем твое согласие идти с нами - кивни головой. Обещаю, что тебя подождем, пока соберешься. Взрывник у нас отказал. Молодой хлопчик. Не привычный. Не подрасчитал.
- Теперь я на очереди?
- Ты человек военный. Думаю, с этим делом быстро освоишься.
- Сезон какой? - хмуро спросил Волов.
- Сезон - зима. Летом тут делать нечего. Болото, гнус. Хотя последнее, ради дела, можно и потерпеть.
- Нет, - сказал Волов. - Я и ненавижу, когда зимой перерыв. Человек должен работать круглый год. А так - вроде сезонник.
- В этом году, может, и будешь иметь удовольствие. - Один из них, как оказалось, Никита Кравчук, подошел вплотную. - Вот, товарищ начальник, товарищ Лохов этого добиваются. Вкалывать будем и летом. Прощай, маты, прощайте, тату! - И горько усмехнулся.
- Ах, Мыкыта, Мыкыта! И не соромно? При чужой людыни? Скучив? До чертиков скучив?
Оказалось, это старший брат Никиты - Гриша. Он незло подтрунивал.
Уже перед уходом обернулся Корней Лохов к Волову:
- Ну, да смотри, - сказал. - Можно и так. По-всякому можно.
10
К вечеру второго дня тот же ненец принес еще новое письмо от Местечкина.
"Не пойму я тебя, старик! - выговаривал Местечкин. - Зачем живем тут? Я бы мог и не писать, но совесть моя говорит мне. Как никак дороги начинали вместе. Хорошо, ладно! Ты _е_м_у_, директору, поверил, что пока в совхозе не надо никого? _Н_а_д_о_, ежели с _у_м_о_м_. С умом всегда надо и будет надо. Здесь, мой милый, жизнь иная, без философии. Быстрая, как на войне. Раз, два и в дамках. Здесь отдача нужна особая. Иначе пропадешь и никто тебя не поймет. Жизнь - не картинка. На Большой земле потом ходить станем в модных туфельках. А тут пока болотные сапоги, хорошая фуфайка и плащ - лучше толстый, как у сварщиков. Люди - братья, да! Но когда они понимают друг друга с полуслова и когда их не особенно много, они братья вдвойне. Машина кибернетическая позавидует. А близких _н_е_т_у_...
Эх, товарищ старшина! Баба, что ли, тебя смущает там? Неночка? Наташка Васькина? Да и тут их навалом. Есть тут зыряночка такая, мать-сестра Маша. И комнату у нее можно снять запросто, за какие-то рубли. И она, главное, будет рада, что мужик в доме. Муж ее бывший, татарин Рифатка, в ящик сыграл, одним словом - дуба врезал. А твое какое дело, если без всяких обязательств? Она меня о тебе расспрашивает, портрет твой рисует. С ней можно иметь дело! Бухгалтер... А тебе работа на каждом углу валяется, говорит! Не пыльная... Не пыли, старшина! Что говорил на политзанятиях - одно, а жизнь, повторяю, другое. Сейчас можно, к примеру, за прораба, - предлагает Маша-зыряночка. Есть у нас Орел тут такой. Он поехал к морю _к_о_с_т_о_ч_к_и _греть. Модные туфельки, плащик, рожа кирпича просит, незаконная любовница. А с виду - такой пришибленный, говорят, во рту каждое слово у директора ловит. Пользуется, брат, недостатками начальства. Не выносит их на обозрение, не кричит о них, как мы, идиоты, можем на каждом перекрестке орать, забывая, что все, как бумеранг, возвращается..."
