Зная о пристрастии мистера Беннетта к странным редким словам, именам и фамилиям, его сыновья, увидев в книге или газете, или услышав по телевизору или радио подобную «странность», доводили ее до сведения отца. Особое предпочтение они отдавали именам и фамилиям (как правило, иностранным — необычным для человека, говорящего по-английски). Такие имена Марк и Дэвид заносили в специальный список, поместив в него за шесть лет более двухсот имен и фамилий. «Этот список — наиболее ценная вещь в доме», — сказал мне мистер Беннетт, назвав его содержимое «конфетами для ума».
Открывало список имя Оджинга Одинга, привлекшее мистера Беннетта необычной аллитерацией. Из обилия необычных имен двадцать два были «текущими», находящимися в обращении и по сей день и дарующими мистеру Беннетту чувство удовлетворения. Одним из этих двадцати двух имен было имя профессора университета в Саскачеване[88] (где в свое время училась Хелен). Его звали Славек Гурка, и имя это звучало в речи мистера Беннетта на протяжении последних семнадцати лет. Другие имена (такие, как Борис Бланк, Флойд Флейк, Морис Гук, Любор Зинк) непроизвольно использовались мистером Беннеттом для придания речи особой живости и экспрессии. Иные имена (Йелбертон Титл, Бабалу Мандел) привлекали благозвучной аллитерацией.[89]
Эхолалия «замораживает» слова, «останавливает» течение времени, внедряется в разум человека как имплантат, как инородное тело, чтобы неожиданно дать знать о себе пробудившимся эхом. Но в разум, по словам мистера Беннетта, вживляется только звучание слова, его «мелодия» — его происхождение и значение важности не имеют. (Приверженность к такого рода словам можно рассматривать как проявление тиков.)
«Использование и смена навязчивых слов сродни моей компульсивности, побуждению к действиям, — сказал мне мистер Беннетт. — Сейчас, чтобы получить удовлетворение, я каждый раз совершаю три или пять принудительных действий, а несколько месяцев назад их число равнялось четырем и семи, а до этого, как и сейчас, — трем и пяти. Количество навязчивых действий время от времени меняется помимо моей воли».
Для больных с синдромом Туретта характерна не только «приверженность» к необычным для них словам, именам и фамилиям, но и тяга к имитации необычных жестов и мимики.[90] Иллюстрацией этому может послужить цитата из работы Мейге и Фейнделя, написанной в 1902 году:[91]
У меня всегда была склонность к подражанию и имитации. Странные жесты и курьезная мимика, диковинные слова и фразы, необычные выговор или дикция неизменно привлекали меня, предоставляя повод для подражания. Когда мне было тринадцать, я познакомился с человеком, который часто строил одну и ту же смешную гримасу. Я решил ее повторить и в течение нескольких месяцев непроизвольно тренировал эту гримасу, в конце концов добившись полного сходства. Однако в результате эта гримаса превратилась в моторный тик.
