Дайнека вдруг озарился:
- Товарищ старшина! В чем вопрос! Или не люди мы? Сделаем! Я лично пока этот домик и не собираюсь оккупировать. Я - с солдатами.
- Ну и договорились по-человечески. Мне поручено забрать семью. А сегодня уж... Приглядите! И за поваром понаблюдайте. Вы за ним приглядите, за поваром, приглядите. - Я специально заострял. - А то у него слишком большие претензии к людям.
- В чем вопрос, товарищ старшина. Повара у нас из своих найдутся.
- Присмотрите за ним. Чтоб жену своего бывшего начальника не обижал, - сказал я напрямую, понимая, что лейтенант еще не совсем точно уясняет, что я от него хочу.
- Присмотрим, - пообещал лейтенант, наверное, только недавно вышедший из училища.
Конечно, в житейских таких передрягах он еще не был и не совсем четко представлял положение вдовы и ее детей. Не останутся же они тут в качестве нахлебников, никто на границе держать их не станет.
Я пробыл на заставе до утра, пользуясь правом газетчика. Обошел все помещение вдоль и поперек. Это было каменное здание, прочно сидящее на земле. Руками пограничников - и в первую очередь волей и энергией покойного старшего лейтенанта Павликова - все здесь было сделано для того, чтобы его подчиненные, которым волей трудного рока приходилось вот уже шестой год коротать здесь свою срочную, жили в приличных по этим временам условиях. Жилые помещения, оставленные личным составом заставы, можно сказать не по его вине, выглядели ухоженными, добротно оборудованными. Здесь были умело сработанные кем-то - здешними бывшими столярами, может, деревянные койки, расставленные просторно; у каждой койке по тумбочке. Они имели теперь вид недостойный для установленного воинского порядка, ибо у иных были распахнуты дверцы, выдвинуты ящики. Кое-что от здешних недавних жителей осталось: бумаги, тряпочки, два разбитых зеркальца, огрызок мыла... Чувствовалось, что сборы к отъезду проведены были наспех, ребят подгоняли...
Меня уже помотало в жизни и по подсобным хозяйствам, где доводилось работать пахарем и извозчиком, и по стройкам, и по солдатским казармам. Я вдоволь напитал клопов, вшей, блох и разную другую нечисть. И я понимал: тут был настоящий хозяин, и очень жаль, что молодой, нерасторопный лейтенант вмиг запустит хозяйство, и станут эти новые люди - сиротами. Вокруг по ночам будут завывать шакалы, афганец станет сыпать песок в солдатскую чашку, кони будут стоять непочищенными и ненакормленными вовремя и день начнется с команд, а не с человеческих слов, означающих истинную заботу о воине.
