Винс засмеялся, и этот звук прозвучал музыкой для ее ушей.
— Почему женщины всегда плачут, когда счастливы?
Джинджер все еще отказывалась верить тому, что услышала. Поднявшись на локте, она смотрела ему прямо в глаза. Она должна знать, она должна быть уверена, что правильно поняла смысл его слов.
— Я счастлива?
— Черт, да, ты.
— Почему я счастлива? — спросила она шепотом, затаив дыхание.
Винс наклонился и поцеловал ее в уголок рта.
— Потому что мы еще посмотрим, куда заведут нас наши отношения. Я перееду в Денвер только через две недели, но я хотел бы звонить тебе каждый вечер. Я хотел бы провести с тобой Рождество. Я хотел бы заниматься с тобой любовью до тех пор, пока не состарюсь окончательно.
Чувства переполняли Джинджер. Она хотела плакать, хотела смеяться, хотела ударить его за то, что он заставлял ее думать, будто она нужна ему только на одну ночь. Вместо этого она толкнула его на кровать и накрыла его прекрасное, совершенное тело своим.
Он не сопротивлялся, она заложила его руки за голову и наклонилась над ним так низко, чтобы ее груди касались его груди.
— Распутник, мы только что семь часов подряд занимались любовью. Я не думаю, что слов «не стоит» нет в твоем словаре.
Его глаза расширились.
— Семь часов? Христос, да который сейчас час? — Он взглянул на часы на столике возле кровати и уронил голову на подушку. — О мой Бог, два часа!
Озадаченная Джинджер спросила:
— Ну и что? Что случается в два? Ты превращаешься в тыкву? — Она пошевелилась на нем, прижимаясь бедрами к его поднявшейся плоти, пытаясь заставить его забыть о времени и о мире за окном.
Винс в ответ стиснул ее груди, потом поднял за талию и снял с себя.
— Через полчаса подадут лимузин. У меня самолет. Прости, ангел. — Он выбрался из постели и принялся искать свою одежду.
Ну вот и все. Начало конца. Она почувствовала, как в животе что-то сжалось. Он действительно уезжает. Джинджер закрыла глаза и попробовала подавить сердитый натиск слез, который грозил разразиться штормом. Она так долго, так давно боролась с проявлением любых эмоций, что теперь, когда они вышли из-под контроля, просто не знала, как с ними обращаться. Матрас прогнулся с одной стороны, и Джинджер открыла глаза, почувствовав, как руки Винса обняли ее.
— Я — человек слова, Джинджер. Я никогда не лгу. — Он поцеловал ее в висок и убрал прядь волос, упавшую на глаза. — Я буду звонить тебе каждый вечер, обещаю. Черт, женщина, если это послужит тебе каким-то утешением, я скажу: ты мне нужна так сильно, что я не замечаю даже света дня за окном.
