Начинаются поиски общего языка. Написав Блоку: «Мой милый, бесценный Сашура, я люблю тебя! Твоя», Любовь Дмитриевна чувствует, что записка ее «пуста и фальшива». Блок же сразу настраивается на тон возвышенный и избыточно эмоциональный: «Ты — мое Солнце, мое Небо, мое Блаженство. Я не могу без Тебя жить ни здесь, ни там. Ты Первая моя Тайна и Последняя Моя Надежда. Моя жизнь вся без изъятий принадлежит Тебе с начала и до конца…» Такой тон задан надолго. В искренности таких посланий сомневаться не приходится, но пока это все не индивидуально.
Письма Любови Дмитриевны проще, безыскуснее, но и она стремится настроиться на высокий эмоциональный градус: «Твои письма кружат мне голову, все мои чувства спутались, выросли; рвут душу на части, я не могу писать, я только жду, жду, жду нашей встречи, мой дорогой, мое счастье, мой бесконечно любимый!»
Любви еще нет, есть только воля к любви с обеих сторон. Блок упоен своим чувством, это чувство он и любит – тем более что после условно пережитой гибели он возродился как поэт. Любовь Дмитриевна упоена своей причастностью к высокому – это для нее главное. Что касается земной стороны отношений – тут скоро выявится фатальная дисгармония.
«Думаете, началось счастье? — началась сумбурная путаница. Слои подлинных чувств, подлинного упоения молодостью — для меня, и слои недоговоренностей и его, и моих,
чужие вмешательства — словом, плацдарм, насквозь минированный подземными ходами, таящими в себе грядущие катастрофы», — напишет потом Любовь Дмитриевна, и каждому слову тут можно верить, все подтверждается реальными фактами, хотя многие подробности остаются неясными и, очевидно, не прояснятся никогда.
Отношения этих двух людей — случай совершенно особенный, не имеющий аналогов даже в богатой эксцессами и аномалиями семейно-любовной жизни литераторов начала XX столетия. И уж совсем не применимы здесь критерии, по которым оцениваются браки обыкновенных, «нормальных» людей.
Произнесены взаимные признания, были поцелуи, пошли потоки пылких писем. Начались уединенные встречи в меблированных комнатах на Серпуховской (они продлятся около двух месяцев — с 8 декабря 1902 года до 31 января 1903 года). Возможно, именно в эти два месяца произошло то, о чем Любовь Дмитриевна потом написала: «Короткая вспышка чувственного его увлечения мной в зиму и лето перед свадьбой скоро, в первые же два месяца погасла, не успев вырвать меня из моего девического неведения, так как инстинктивная самозащита принималась Сашей всерьез». «Инстинктивная самозащита» приводит к психологической травме, после которой Блок, по-видимому, испытывает страх перед физической близостью с любимой и начинает ее убеждать в том, что она им и не нужна. Такая ситуация с почти стопроцентной вероятностью приводит к разрыву отношений — до свадьбы или после оной. Тем не менее между Блоком и Любовью Дмитриевной возникает такая душевно-психологическая и духовно-эстетическая близость, которая навсегда удержит их рядом друг с другом. Рационального объяснения тут быть не может. Проще всего, пожалуй, будет назвать это чудом.
