Его проницательные глаза, казалось, замечали в ней абсолютно все. Она вдруг подумала о своей помятой в дороге юбке и заплаканном лице. Хуже не придумаешь. Рената привыкла обращать внимание на свою внешность, так воспитал ее отец-художник.
Она вытащила носовой платок и осторожно вытерла глаза, затем провела руками по бедрам, чтобы расправить складки на юбке.
— Извините, что помешал вам, — мягко произнес Мартин. — Я просто подумал, что вы, возможно…
— Сумасшедшая, — услужливо подсказал Томми. Свирепый взгляд Мартина натолкнулся на невинный протест: — Она же швыряла…
— Томми, правильнее будет сказать: бросала, — поправил его Мартин. — Я думаю, тебе стоит пойти к отцу Джозефу, может, ты поможешь им убрать кофейные принадлежности. В награду получишь шоколадное печенье.
— Он хочет, чтобы я ушел, — с вздохом сказал Томми.
Ренате стало весело, и впервые за многие дни у нее поднялось настроение. Мальчик сделал несколько шагов в направлении церкви и обернулся.
— Но ты потом скажешь мне, зачем она швыря… бросала ту пыль, да?
— Иди! — прогремел Мартин и повернулся к Ренате, которая с трудом сдерживала смех. — Могу только снова извиниться, — тихо сказал он. — В словаре моего сына еще отсутствует слово «такт», но я упорно продолжаю воспитывать его. Как вы считаете, я могу надеяться на успех?
Ренате импонировала его искренность. Приятный мужчина, вызывающий доверие.
— Проигранная битва! — смеясь, ответила она. Мартин вздохнул.
— Боюсь, что вы правы. Извините.
— Ничего. Знаете, мне было довольно плохо, а Томми, как солнечный лучик, поднял мне настроение.
Лицо Мартина озарила блаженная улыбка, сверкнули ровные белые зубы.
— Иногда мне кажется, что это его предназначение в жизни, — с любовью сказал он.
И понравился Ренате еще больше. Он, несомненно, обожает своего сына и не подавляет непосредственный от природы характер мальчика. Рената ценила это очень высоко.
— Вы любите его, — тихо сказала она.
И поразилась: лицо Мартина будто осветилось изнутри.
— Очень, — ответил он и засмеялся. — А что, заметно?
Рената тоже засмеялась.
— Невооруженным глазом. Но это естественно. — Она погладила по головке своего сына. — Когда родился Ник, я поняла, что значит любить кого-то всем своим существом. — Сделав это признание, Рената удивилась, что говорит об этом с абсолютно незнакомым человеком. — Я любила своего отца, но это…
— Я знаю, — мягко сказал Мартин. — Я тоже ослеплен своей любовью к сыну. Мы полностью беспомощны перед ними, вы не находите?
