За следующие пол часа "Мономах" с "Кассаги" и "Пересвет" с "Идзумо" казалось танцевали вальс. Обе пары кораблей крутились вокруг медленно уходящих на Юг транспортов, японцы по дуге большего радиуса, русские - меньшего. Японцы пости доконали старый русский крейсер, с "Мономаха" по "Кассаги" могли вести огонь только два орудия, запас плавучести упал до тридцати процентов, отдельные очаги подара уже было нельзя различить, перо руля поворачивался с трудом и не на полный угол, но старик упорно не пропускал "Кассаги" к транспортам. Более того, от его снарядов на флагмане Девы вышла из строя подача кормового восьмидюймового орудия, выбита пара орудий среднего калибра и разбит кормовой торпедный аппарат левого борта. Описывающий свою дугу вместе с "Идзумо" более быстрый "Пересвет" неумолимо приближался к "Кассаги" и уже начал пристреливаться по нему шестидюймовками левого борта. Дева, напоследок приказал эсминцам атаковать упрямый "Мономах" торпедами. Эсминцы, снова под огнем своей старой подруги "Ангары", которая как могла прикрывала "Мономаха", выпустили в корму уворачивающегося крейсера все четыре оставшихся торпеды. Как и предсказывал парой часов раньше Руднев - попасть торпедой начала века днем, по маневрирующей и отстреливающейся цели было почти невозможно.
"Пересвет" "вальсирующий" со своим партнерам - Камимурой - был засыпан снарядами калибра шесть и пять дюймов. Из трех попавших восьмидюймовых снарядов два последовательно ударили в носовую башню, смяв ей мамеринец и заклинив ее примерно на час. Впрочем, в погребах носовой башни к этому моменту не осталось ни одного снаряда, а переносить запасные из других погребов под обстрелов было невозможно. Три дюжины снарядов среднего калибра издырявили высокие борта океанского рейдера, вывели из строя шестидюймовое орудие в носовом верхнем каземате, покорежили переднюю трубу и носовой мостик, зажгли пожары на юте и в средней части корабля и… Не нанесли даже этому посредственно забронированному кораблю существенных повреждений. От ответного огня "Пересвета", а вернее просто от исчерпания боезапаса замолчали наконец все четыре восьмидюймовых орудия "Идзумо". Восемь попавших в японца шестидюймовых снарядов выбили одну палубную шестидюймовку и и нанесли пару неопасных пробоин. Но в три сорок пополудни единственно уцелевшее на броненосце правое десятидюймовое орудие кормовой башни напомнило Камимуре "чьи в лесу шишки". В журнале "Пересвета" на закопченной от окружавших рубку пожаров странице была сделана следующая запись, - "Идзумо", - несколько попаданий, сильно парит, пожар в районе кормового мостика, снизил ход до 12 узлов, крен на левый борт, прекратил стрельбу ГК и СК, отвернул на С.". Один снаряд поставил наконец крест на упорных попытках отряда Камимуры прорваться к русским транспортам. Одно попадание бронебойной чушки, проломившейся с восемнадцати кабельтов сквозь семь дюймов британской брони главного пояса "Идзумо", протиснувшегося сквозь тонны угля и взорвавшейся в момент пробития скоса бронепалубы, практически закончило дневной бой вокруг конвоя. Затапливаемое третье котельное отделение, прошитые осколками снаряда и брони котлы, резкое падение хода заставили наконец Камимура признать неизбежное. Его одинокий броненосный крейсер исчерпал все резервы для продолжения боя. Еще один снаряд из никак не замолкающей русской десятидюймовки, и ему придется давать объяснения не Того и Императору, а лично Аматерасу. Если та возжелает с ним беседовать после того, как он не смог исполнить свой долг… Его долг сначала спасти для Японии "Идзумо", а потом уже думать о принесении извинений императору и Того за не выполненный приказ. Но никто не может помешает ему уже сегодня, заранее наточить фамильный вакидзаси,******** который он преподнесет императору по возвращению в Японию.
