По мнению Маркса, буржуазная экономическая наука служит буржуазии двояким образом. Сначала она помогала в борьбе против феодализма и королевского деспотизма, а затем в борьбе против восходящего класса пролетариев. Она обеспечивает рациональное и моральное оправдание капиталистической эксплуатации. Если использовать понятие, появившееся после смерти Маркса, она представляла собой рационалистическое объяснение потребностей капиталистов[Хотя термин рационалистическое объяснение является новым, то, что он обозначает, было известно задолго до этого. См., например, утверждение Бенджамина Франклина: Вот как удобно быть существом разумным: разум всегда подскажет оправдание для любого поступка, который нам захочется совершить (Франклин Б. Автобиография//Брэдфорд У. История поселения в Плимуте и др. М., 1987. С. 356).]. Капиталисты, подсознательно стыдящиеся жадности, направляющей их поведение, и, желая избежать общественного осуждения, поощряли своих приспешников-экономистов провозглашать теории, которые могли бы реабилитировать их в глазах общественного мнения.
В настоящее время обращение к понятию рационалистического объяснения обеспечивает психологическое описание стимулов, побудивших человека или группу людей сформулировать теорему или целую теорию, но ничего не утверждает по поводу действительности или недействительности выдвинутой теории. Если доказано, что данная теория несостоятельна, понятие рационалистического объяснения будет психологическим объяснением причин, которые заставили авторов ошибаться. Но если мы не в состоянии обнаружить какую-либо ошибку в выдвинутой теории, то никакое обращение к концепции рационалистического объяснения не сможет опровергнуть ее обоснованность. Даже если бы экономисты и в самом деле неосознанно стремились исключительно к оправданию несправедливых притязаний капиталистов, то и в этом случае их теории могли бы быть абсолютно верными. Ложную теорию можно разоблачить только путем опровержения ее методом дискурсивного рассуждения и заменой лучшей теорией. Изучая теорему Пифагора или теорию сравнительных издержек, мы не интересуемся психологическими факторами, побудившими Пифагора и Рикардо создать эти теоремы, хотя эти подробности могут быть важны для историков и биографов. Для науки уместен единственный вопрос: могут ли эти теории выдержать испытание рациональной экспертизой? Социальное или расовое происхождение их авторов не суть важно.
