В знойный июньский полдень я с шофером попал в санаторий «Форос».
Уставшие, разморенные жарой, мы поспешили к спасительному морю. В спешке, не заметив на берегу предупреждающую надпись «Запретная зона», бросились в воду. Сейчас же появились пограничники, приказали выплыть на берег. Мы почему—то заупорствовали. Кончилось тем, что нас вынудили одеться и повели на заставу.
Дежурный приказал стоять на месте, а сам скрылся за дверью. Через минуту вышел лейтенант — высокий, худой, с жестким ртом. Он оглядел нас каждого в отдельности с ног до головы.
— Документы!
Их у нас не было, если не считать за документ шоферскую путевку.
Молчание затянулось.
«Этот нескоро отпустит»,— с раздражением подумал я и решил извиниться.
Он выслушал меня, как показалось, с обидным подозрением. Я стал горячиться.
— Кого вы знаете в совхозе? — спросил он.
Я ответил, что знаю всех, даже тех, кто работает в других совхозах Южного побережья.
Он подумал, повернулся к дежурному и приказал:
— Сержант! Запишите фамилии и адреса этих граждан и отпустите.
Мы шли к своей машине, молчали. Скверно было на душе.
— Одним словом, службист,— сказал шофер. — Попадись такому в руки — труба.
Я промолчал.
Кто бы мог тогда подумать, что наши дороги с этим строгим пограничником сойдутся в совершенно других и неожиданных обстоятельствах.
Фашисты ворвались в Крым. Застонали горы, зашумели леса, от артиллерийских залпов рушились тысячелетние глыбы, лавиной срываясь в море. Над Севастополем на многие месяцы заполыхало небо,
...Холодный ноябрьский день, дождь, хлещет вперемежку со снегом, жидкая грязь на дорогах, глинистые потоки на тропах. Мы бежим, падаем, катимся кубарем, а за нашими спинами рвутся разрывные пули, лают собаки, кричат каратели.
С ходу бултыхаемся в воду, как в пучину. Горная, взбесившаяся от осенних ливней река, подхватывает нас и несет в сжатое скалами ущелье, бьет о берега и на крутом колене швыряет поодиночке в иглистые ловушки для форели.
Гитлеровцы, собаки, автоматные очереди остались на том берегу, а мы по ноздреватому скользкому известняку карабкались на перевал, скрытые от врага темными кронами могучих буков.
К вечеру ударил мороз, обледенела, вздулась одежда. Разожгли костер, обложив его булыжником. Греемся, пьем из одного котелка кипяток с настоем из кизиловых кореньев, делимся впечатлениями. Там, за речкой, на дороге, мы взорвали немецкий танк, пушку, уничтожили офицера и целый орудийный расчет. Они шли на Севастополь. Из железного потока врага мы вырвали клочок и растерзали его.
