Рэнда разбудили какие-то звуки. Ему показалось, что это Тара, как это обычно бывало по утрам, хозяйничает на кухне. Ему даже почудилось, что в воздухе стремительно распространяется аромат свежесваренного кофе.
Потребовались секунды, чтобы понять, как он ошибся. Все это было иллюзией, как и его убежденность, что он знает эту женщину и ее неизлечимую тягу к плотским наслаждениям, даруемым им, и может ею владеть.
Рэнд впервые был изгнан, но не это составляло главную его проблему. Он действительно совершенно не знал Тару, поэтому не имел ни единой версии дальнейшего развития событий. Он понятия не имел, какое решение она теперь примет — позволит ли ему остаться на посту исполнительного директора отцовской фирмы, сохранить семейное дело, особняк, наследство его, Митча, Нади…
Внезапно комичность завещания представилась ему во всей полноте. На такую шутку и впрямь был способен только Эверетт. Судьба достояния Кинкейдов всецело зависела от человека, который не только Кинкейдом не является, но даже совершенно не заинтересован в благополучии этого семейства.
Вот уж действительно ситуация, в которой без доверия обойтись невозможно. Но это и было самым невероятным. Рэнд привык доверие подменять силой. Прежде ему казалось это вернейшим способом достижения цели. Но вмешались тонкие материи, которым не было места в его схеме отношений с женщиной.
Тара, которую он почитал не самой разборчивой в желаниях, целях, средствах их достижения, поставила под угрозу воплощение его плана. Чем она движима? Обидой, блажью, коварством? Ответа Рэнд не знал. Но. мысль закралась, что это знал Эверетт, потому-то и внес этот непостижимый пункт в завещание. И что в этом была хоть толика родительской заботы, Рэнд не был способен допустить. Он был научен воспринимать лишь отцовское вероломство.
Рэнд Кинкейд был близок к тому, чтобы бросить все, пустить на самотек. Он понимал, чем это чревато для семейного дела, и главное — для Митча и Нади. Но он больше не чувствовал в себе сил бороться с отцовской изощренностью.
Однако его всегда томили незавершенные дела. Рэнд знал, что начатое его не отпустит, пока он не доведет проект до самого конца. Мысли об обреченности его затеи переплетались с идеями о том, как вывести на чистую воду руководство «Рандеву-Лайн». И эти приземленные думы помогли ему встать наутро после своего ухода от Тары.
А еще азарт, который проявился тотчас, стоило ему оказаться на ногах.
Он начал строить многочисленные теории относительно дальнейшего поведения Тары. В нем вновь проснулся искательский дух. Он сам не заметил, как преисполнился убежденности, что сумеет утрясти и эту проблему, какой бы неразрешимой она ни казалась.
