Обеспокоенная тем, какой оборот приняли ее мысли, Розмари прервала размышления. Нельзя, нельзя влюбляться в Франклина Кэдлера! Сама мысль об этом казалась просто невозможной.
Она нарочно стала думать о том, что хозяин дома сказал тогда, в кухне, о согласии Мелиссы предоставить ему полную опеку над ребенком. Но как это может быть правдой? Сестра же говорила, что Франклин угрожал ей. Один из них лжет. Только вот кто?
Улегшись накануне в кровать, Розмари некоторое время лежала с открытыми глазами и думала обо всем случившемся. В конце концов пришла к поразившему ее выводу: она никогда не представляла, что однажды откроет входную дверь и увидит на ступенях крыльца Мелиссу, прижимающую к груди новорожденного сына.
Семья и дети никогда не имели для сестры особого значения. Однако факт оставался фактом: Мелисса вышла замуж и родила здорового, крепкого малыша… Розмари просто не могла поверить, что та сама может — и более того, кажется, хочет — лишить себя этого счастья!
Неважно, какие неразрешимые проблемы возникли между родителями ребенка. В любом случае Дени пострадает сильнее всех.
Нет, лучше всего подождать известий от сестры, решила Розмари, а пока избегать ссор или физических контактов с Франклином. Проверив температуру бутылочки, она отправилась наверх.
Франклин мерил шагами комнату, а ребенок на его руках капризничал все сильнее. Когда Розмари появилась в дверях, отец облегченно вздохнул.
— Малыш очень проголодался.
Он принял у нее бутылочку с детским питанием. И когда пальцы Франклина коснулись ее кожи, Розмари едва не отдернула руку, словно обжегшись.
— Он спал дольше, чем я думала.
Франклин уселся в кресло-качалку и удобно устроил Дени у себя на груди. Через несколько секунд в комнате послышались до боли знакомые сосущие звуки.
— Тебе не обязательно стоять тут и наблюдать, — тихо заметил Франклин. — Уверяю тебя, я вполне способен кормить собственного сына.
— Да я и не… — начала растерявшаяся Розмари.
— Или ты ждешь от меня чего-то иного? — спросил он и многозначительно посмотрел на ее тело, едва прикрытое тонкой ночной рубашкой.
От звуков низкого грудного голоса, в котором явственно слышалось желание, у Розмари перехватило дыхание. Он же принимает меня за Мелиссу, свою жену, вспомнила Розмари. И, взглянув вниз, на ночную рубашку, которая не доходила до колен, поняла, что во всем, что может произойти, винить должна только себя.
— Я не… Ты… — снова начала она и тут же замолчала, чувствуя, как лицо заливает румянец.
