Вовец только плечами пожал:
– Вроде, на сборке где-то.
– То-то и оно. У него домишко в Аксюткино. Через это дело и на завод попал. Тебя, небось, на чистую работу в сборочный не взяли, хоть ты и инженер.
– Каяк, выходит, так же, как и сети, халявный? – Цинизм особых трудовых отношений начальства и полезных работников шокировал Вовца. – И особняки эти?
– Ты что, с луны свалился? – Кучер с интересом поглядел на него. И с покровительным видом разъяснил, как ребенку: – Что охраняем, то и имеем закон советской жизни. Ты себе в цехе берешь, что надо? На станке точишь из казенного металла всякую мелочь? А был бы начальником цеха, да пусть всего лишь мастером, ты бы эту мелочь токарю велел сделать, а потом премию выписал. Так? – Вовец кивнул. Что правда, то правда. – А у директора или главного масштаб ещё больше. И аппетит соответствующий. Они уже начальникам цехов свои пожелания высказывают. Зато им из министерства намекнут, они тоже "бу сделано" под козырек изобразят. А в столичных кабинетах аппетит ещё круче. Зато потом они их прикроют и к орденку представят. Так-то вот. Но ты не думай, у них на каждый кирпич и кусок шифера этих коттеджей квитанция имеется. Помнишь, подсобное хозяйство строили? Там тоже коттеджики для колхозников сооружали. А где один, там и два. Но это так, версии и предположения. А суровая правда в том, что мир делится на тех, кто управляет, и на тех, кем управляют. А я сейчас хочу поуправлять вот этой лодочкой.
Кучер подхватил одной рукой каяк, другой весло и вприпрыжку двинулся к берегу, напевая что-то жизнерадостное. Вовец неторопливо направился следом. Когда вышел к воде, Кучер уже вовсю орудовал веслом. Его одежда валялась на траве. Сам он глубоко сидел в пластиковом корпусе, плотно схваченный резиновым фартуком. Он опрокидывался вверх дном, затем рывком принимал прежнее положение, и вода сбегала с его загорелых плеч. Такие перевороты неизгладимое впечатление производили на девушек. Вовец этот прием тоже знал, как знают его все, кто ходил на каяке. Называется он – эскимосский переворот. Только освоив опрокидывание и подъем одним движением весла под водой, можно приступать к дальнейшему освоению каяка.
В полусотне метров на прибрежных камнях сидели две женщины, и Вовец понял, для кого Селифан так старается. Он развернулся и отправился обратно к салкинскому особняку. В рыбацкой комнате достал анисимовскую карту и поднялся на мансарду. Закрылся в своей комнате и развернул на кровати кальку.
