— Это моя вина.
— Я тоже так считаю.
— Видишь ли, душечка…
— Честно говоря, объяснения меня не интересуют…
— Кэролайн, пойдем, я тебя провожу.
Джон увел отвратительную душечку и вернулся в комнату. Вероника демонстративно раскладывала вещи Джеки в идеально ровные стопки, не глядя на растленного феодала.
Она случайно бросила взгляд в зеркало и увидела, что Джон откровенно любуется ею. Странно, видимо, он еще и извращенец. Только маньяк может любоваться нечесаными лохмами, залитой фруктовым соком футболкой и испачканными песком джинсами, а также надутым и перекошенным лицом обиженной шестиклассницы.
— Юпитер, ты сердишься…
— Я? Что вы, ваше лордство. Гувернантки не сердятся на работодателей.
— Это из-за Кэролайн.
— Из-за кого? Ах, из-за этой… да нет, с какой стати.
Он подошел ближе и дотронулся пальцем до пылающей щеки.
— Сердитая и красивая.
В следующий миг он ее уже обнимал, а она таяла, таяла, таяла, проклятая гусыня, и не находила сил, чтобы дать ему по башке хоть какой-нибудь из игрушек. Потверже.
— Послушай меня, синеглазая…
— Не буду слушать!
— Выслушаешь.
— Еще одну ложь? Зачем!
— Я хочу, чтобы ты мне доверяла, а ты сопротивляешься, и я не знаю, что делать. Поэтому скажу просто. Кэролайн никогда не была моей любовницей. И не является ею сейчас.
Серые глаза не хуже лазера плавили ее тело, ее душу, ее разум, и Вероника с ужасом и восторгом прислушивалась к тому, как откликается на прикосновения Джона ее плоть. Она могла говорить, что угодно, сопротивляться, ругаться, плеваться и кусаться, но на самом деле она его обожала. Она перетекала в него, словно маленький ручеек — в быструю реку, становилась его частью, умирала в его руках и мечтала о большем.
— А какое мне дело, кто для тебя твоя Кэролайн?
— Не знаю. Расскажи?
— О, ничего личного. Эта… особа разрушила твой брак, и мне не по душе мысль, что Джеки попадет под ее присмотр. Если попадет.
— Она не разрушала мой брак. И я не хочу это обсуждать. Я хочу, чтобы вы стали друзьями.
— А я сама решаю, с кем становиться друзьями, а от кого бежать, словно от чумы. И нечего таскать к Джеки кого ни попадя!
— Но он спал!
— А если бы проснулся?!
— Вот поэтому я увел ее днем. Она болтушка и хохотушка… Рассказал ей о Джеки и тебе, а потом обсудил дела. Ты же знаешь, я собираюсь многое изменить в своей жизни.
Она вырвалась и отошла подальше, судорожно тиская в руках носочки Джеки.
— А о нашем соглашении ты ей тоже рассказал?
— О шести месяцах? Мне казалось, это должно остаться между нами… особенно вторая часть.
