Нет, следует во что бы то ни стало добиться от Владимира Дмитриевича помоги. Всеми способами. Он сделал знак слуге, и тот выступил из-за его спины вперед, держа на руках саблю в серебряных ножнах, изукрашенных камнями-самоцветами.
— Тебе, господин, от великого рязанского князя Ольга Ивановича, сказал Юрий.
Владимир Пронский покосился на дорогой подарок. Не ожидал такового от Олега Рязанского, коего с детства считал соперником, а с неких пор врагом. Отказаться? Но кто, когда преподнесет ему в дар такое ценное оружие? Принять? Но тогда это будет воспринято его боярами как слабость и очередная уступка рязанскому князю. Поколебавшись, гордо ответил:
— Дара не приму.
Превшие в шубах бояре облегченно вздохнули и заговорили:
— И не принимай, княже!
— Мы не беднота!
— Пусть Ольг подкупает других, но не нас!
— Одной шапкой двоих все равно не накрыть…
— Щедрость его велика, а не стоит и лычка.
Юрий выждал, когда бояре отбаят и умиротворятся, и сказал:
— Что ж, господин, гость хозяину не указчик. Токмо обидишь ты князя Ольга Ивановича, не приняв от него подарка.
Владимир Дмитриевич — прямодушно:
— Дак ведь принять от Ольга дар — повесить себе на шею хомут. Ты вот так и не ответил мне: почто прибыл вдруг, безо всякого предупреждения? Какое срочное дело ко мне у князя Ольга Ивановича?
— Прибыл я к тебе, господин, за помогой. Москва грозит Рязани войной, и великий рязанский князь просит тебя, князя Пронского, целовавшего ему крест, послать на помогу полк ратных…
Огладя бороду, Владимир Дмитриевич спросил бояр:
— Боляре! Вы слышали?
— Да, государь.
— Какова ваша воля?
— Пусть нам посольник поведает, отчего это Москва взъелась на Рязань.
— Поведай-ка, — обратился князь к посольнику.
— Москва мстит нам за Лопасню, — ответил Юрий.
Один из пронских старых бояр рода Булгаковых спросил с ехидцей:
— А отчего князь Рязанский не обратился к нашему господину за советом или помощью, когда собрался на Лопасню?
За Юрия ответил другой боярин, именем Богдан, из рода Голыгиных, мордастый и красный, как рак:
— Оттого, что не захотел поделиться добычей.
Засмеялись сухо, едко, будто потрясли мешок с костями. Но Юрий не был бы окольничим князя Рязанского, коль не умел бы вывертываться:
— Лопасня — чирей рязанский, а не пронский. Да и взять её не составило труда.
— Хорош чирей, — опять ввернул Голыгин. — Нам бы такой…
— Они меж собой дерутся, а нам их разнимай.
— Неча чужую бороду драть.
— Чужую драть — свою подставлять.
Пока бояре высказывались, князь лишь пошевеливал бровями, удивляясь меткости замечаний. Потом заключил:
