– Да живой он, – неожиданно утешила ее мать. – Звонил нам. Только он не видел, куда ты подевалась. Очнулся в своей раздолбанной машине, а тебя рядом нет. Потом уж ему свидетели сказали, что какие-то люди тебя неизвестно куда увезли.
– «Девочка» погибла?
– Что?! – вскрикнула мать. – Какая девочка?!
– Машина Петра.
– А, да. Петечка сказал дословно: «Остались от машинки рожки да ножки».
Олеся сжала зубы. Сколько, должно быть, мужества понадобилось Петру, чтобы произнести эту фразу.
– А ты куда же подевалась? – не переставала допытываться мать.
– Меня увезла проезжающая машина и доставила в поселковую больницу.
– Машина? – напряглась мать. – Какая машина? Слушай, Олеся, через пять минут после твоего ухода к нам снова заявились визитеры. Ты с ними едва-едва разминулась на лестнице. Не помню, из какой передачи ли, газеты, но они очень мечтали взять у тебя интервью. Мы с отцом погнали их прочь. Но позже отец говорил, что надо было задержать их подольше, пока вы с Петром не уедете со двора. В общем, у нас есть подозрение, что они прямиком поехали за вами. Я даже звонила тебе на телефон, с целью предупреждения, но услышала слова, что ты отключена. А Петр сказал, что вас преследовала какая-то машина. Неужели взаправду они?
– Не знаю, мамочка, – устало прошептала Олеся. – Мне уже все равно. Главное, чтобы вы больше за меня не беспокоились.
– Да как же не беспокоиться. Держимся из последних сил и одной только мыслью, что, может, потребуется ехать за тобой.
– Простите меня…
Трубка выпала у нее из рук, упала на истертую кожу дивана, а сама Олеся без сил прислонилась щекой к его кокетливо выгнутой плешивой спинке. Сквозь навязчивый гул в ушах она слышала, как главврач кричит в трубку:
– Спокойно, товарищи, ситуация под контролем. Что значит, хотите забрать? Пациентка должна еще минимум неделю провести в стационаре! А потом забирайте на здоровье, только обеспечьте транспорт, не на автобусе же вы ее до Питера повезете! Кто говорит? Главврач говорит!
Закончив разговор и швырнув в ознаменование этого трубку на рычаг с такой силой, что затрещал предсмертно аппарат-ветеран, Мемзис напустился на Олесю:
– Ляг, ляг, тебе говорят, на диван, и лежи тут тихо, как мышка! Еду сам стану тебе приносить. И не смей даже выглядывать в коридор! Спи!
– Хорошо, – покорно кивнула Олеся, хоть и знала хорошо, что не сможет задремать ни на минутку. Яков Маркович еще поскрипел на нее зубами и удалился, заперев на прощание кабинет.
