— Розалинда, я даже описать тебе не могу, до чего я сердит.
Лорд Фрэнсис Пауэрскорт и вправду сердился. Негодование свое он высказывал в рабочем кабинете старшей из его сестер, леди Розалинды Пембридж — в ее доме на Сент-Джеймсской площади. Леди Розалинда Пембридж увела сюда брата из гостиной, дабы вспышки его дурного нрава не испортили вечер прочим гостям.
— Фрэнсис, ты ведешь себя неразумно. И сам это знаешь.
— Не знаю я ничего. Не знаю.
Сестре его казалось, что Фрэнсис выглядит сейчас точь-в-точь как в детстве. Сердитый взгляд, отброшенные со лба черные вьющиеся волосы, глаза, горящие негодованием по случаю пренебрежительного к нему отношения, подлинного или мнимого.
— Я специально попросил тебя пригласить на обед членов семьи. Только членов семьи. Я хочу попросить их кое-что сделать, это связано с моим нынешним расследованием. И что я узнаю? Я узнаю, что ты пригласила кого-то еще, не спросясь меня, вопреки моему ясно выраженному желанию. Я же не могу говорить о расследовании при посторонних. Нет, право, нельзя же быть такой глупой!
К расследованиям брата леди Розалинда относилась как к скучному хобби, которыми тешат себя мужчины, — чему-то вроде охоты, рыбалки или стрельбы в цель. Она и представить себе не могла, что у брата возникнут возражения против приглашения ею кого-то еще на обед. Тем более что и людей за столом в итоге окажется ровно столько, сколько следует, о чем она еще прошлой ночью говорила мужу.
— Ты что, не понимаешь простого человеческого языка? — настроение Пауэрскорта, миновав стадию шторма, приближалось к стадии тайфуна. — Только члены семьи. ТОЛЬКО. Хотя бы это ты способна понять или нет?
— Леди Гамильтон очень достойная молодая дама, Фрэнсис. Она тебе понравится.
— Ты, Розалинда, докатилась до того, что выкопала из могилы любовницу Нельсона?
— Да не та леди Гамильтон, Фрэнсис. Не говори глупостей.
Усилия, которые сестры прилагали к тому, чтобы женить его, порой сердили Пауэрскорта, порой забавляли. За обеденными столами сестер перед ним прошел уже целый парад вполне приемлемых, пышущих здоровьем одиноких женщин. Вторая его сестра, Мэри, специализировалась по дамам лет за сорок, обладательницам светских амбиций, так и оставшихся неосуществленными. А у самой младшей, леди Элинор, жены военного капитана из юго-западного графства, имелась целая армада военно-морских вдов, все еще производивших боевые учения и все еще толкующих о кораблях, паровых котлах и призовых деньгах. Леди Розалинда склонялась к вариантам более эксцентричным: в прошлом году она предъявила брату художницу, затем главу кафедры истории известного женского колледжа — «Но, Фрэнсис, ты ведь так любишь историю», — а следом американку, которая могла унаследовать огромное состояние, но, правда, могла и не унаследовать.
