Дело в том, что гадатели могли предсказывать будущее. Иногда уверенно, внятно, но зачастую — туманно и не скупясь на загадки. На этот раз эльф явно перемудрил.
Что ж, Мирид особо и не нуждался в пророчествах. И гадателя он не искал, а встретил случайно, когда по приказу Арсага разведывал местность на отдаленных подступах к хутору. Скучное это занятие, и собеседник пришелся как нельзя кстати. Опасаться его вряд ли стоило, а рассказать странствующий гадатель мог многое, хотя бы о том, что в мире творится. Если, конечно, не спрашивать, кто он такой и откуда, — эльфы говорить о себе не любили.
За разговором Мирид не заметил, как свернул со знакомой тропы, петлявшей вдоль мрачных откосов. Место, где он вдруг очутился, внушало ему откровенный страх.
Это была сухая, безжизненная, со всех сторон окруженная скалами впадина. Чужаки называли такие «песчаными чашами». Она находилась от хутора всего в четырех днях пути, однако Мирид никогда не бывал тут прежде, и даже не знал о существовании этого места. Таковы горы — за каменными стенами их отрогов нередко скрывается тайна.
Едва ощутимый снаружи ветер, набирая силу в узких проходах меж скалами, словно играл на тысяче флейт безумный мотив. Заслонив небеса, в диком танце кружили песчаные тучи, песок бил в глаза и царапал лицо до крови. Мириду, чтоб не ослепнуть, пришлось опустить капюшон плаща. Застыв на месте, он восторгом и ужасом слушал, как в музыку ветра вплетается переменчивый, порою неузнаваемый голос.
Мы прошли сотни лиг, но не видели края миров
Мы оплакали павших, не ведая битвы исхода
За пределами жизни и смерти — несбыточных снов, —
Только память и боль, наше бремя и наша свобода.
На какое-то время Мирид позабыл обо всем, что его окружало. И вспомнил то, что предпочел бы не вспоминать никогда. Это испытание прошлым было и впрямь до боли ему знакомо. Что поделать, зачастую собственные ошибки и неудачи оставляют неизгладимый, будто глубокие шрамы, след.
В ту пору совсем еще юный, не в меру любознательный чародей всерьез мечтал овладеть запретною силой. В путь его позвала странная книга, написанная, как многие полагали, безумцем. Полуистлевшие от времени страницы вещали о туманной, немыслимо древней эпохе, когда ни Молодых, ни даже Старых Богов еще не было. А те, кто правил задолго до них, обладали великим, ныне утерянным знанием. Память о прежних хозяевах мира хранили далекие северные земли, что уцелели в безумном круговороте стихий, сотрясавших Хъервард в прошлом. Издавна эти края пользовались дурной славой.
