Суворину А. С., 25 октября (6 ноября) 1897>*
2146. А. С. СУВОРИНУ
25 октября (6 ноября) 1897 г. Ницца.
Суббота.
Ваше письмо меня неприятно ошеломило. Я ждал Вас с таким нетерпением, хотелось повидаться, поговорить, и в сущности Вы так мне нужны! Для разговоров я приготовил целый короб, приготовил для Вас чудесную, совсем жаркую погоду — и вдруг это письмо. Ужасно досадно!
В Pension Russe этажом ниже живет Немирович, который тоже ожидал Вас.
Вы с театром>*, а у меня своя забота. Опять дышит на ладан журнал «Хирургия»>*, и опять я должен спасать его, во что бы то ни стало, так как среди врачей я единственный человек, который имею знакомства и связи в литературном и печатном мире. Журнал, в научном отношении, превосходный, совсем европейский. Посоветуйте: как выхлопотать субсидию в 3–4 тысячи в год? Если бы для этого понадобилось назваться издателем, то я назвался бы и потом неделю простоял бы перед домом Витте>* босиком, с непокрытой головой и со свечой в руке. Вы только посоветуйте, а прошение подам я сам или подаст редактор>*.
Опять было кровохарканье, 3–4 дня, теперь ничего, прыгаю и чувствую себя прекрасно. Написал 2 рассказа>* и уже послал.
Если раздумаете и захотите в Ниццу, то телеграфируйте, выйду встретить. Во всяком случае в день выезда из Парижа, куда бы то ни было, телеграфируйте мне, чтобы я знал, куда писать Вам и в каком Вы настроении. Мне хочется, чтобы Вам не было грустно.
Будьте здоровы. Поклон нижайший и привет Михаилу Алексеевичу и Павловскому.
Сегодня весь день светло, жарко и тихо. Вот страна!
Ваш А. Чехов.
В Ницце буду жить каждую зиму.
Вечеслову М. Г., 26 октября (7 ноября) 1897>*
2147. М. Г. ВЕЧЕСЛОВУ
26 октября (7 ноября) 1897 г. Ницца.
7 ноября. Nice, Pension Russe.
Милостивый государь! Когда повесть «Моя жизнь» печаталась в «Приложениях „Нивы“», то цензура обрезала ее>* в нескольких местах; в книгу же («Рассказы: 1) Мужики, 2) Моя жизнь») она вошла вся. Понятно, что повесть, даже напечатанная in toto[20], должна производить впечатление урезанной, так как когда я писал ее, то не забывал ни на минуту, что пишу для подцензурного журнала.
Рукопись уничтожена.
Переводить мою повесть разрешаю>* и, конечно, с большим удовольствием; что же касается условий — о них Вы пишете, — то, право, не знаю, что ответить Вам. У нас конвенции нет, и условия определяются не авторами, а переводчиками. На случай, если Ваш знакомый пожелает прислать мне на память свой напечатанный
