Смех — что огонек в лесу: на корму потянулись пассажиры. Шустров, стоя у руля в рубке, вдруг услышал:
Ночи, дни и недели
Над заливом летели.
Поддавался искрошенный лед,
И кончался в Кронштадте
Легендарный фарватер
И невиданный в мире поход…
Кто-то на корме пел о Ледовом походе, и Шустров тихо подпевал:
И кончался в Кронштадте
Легендарный фарватер
И невиданный в мире поход!..
Шустров хорошо помнил Ледовый поход в марте 1918 года, когда у Ханко появилась германская эскадра. Этой же дорогой, по которой «КП-12» сейчас шел на Ханко, «Ермак» выводил из Гельсингфорса советский флот, не сданный матросами врагу.
— Иди, Алеша, к хлопцам, повеселись, — сказал Шустров юнге, не отходившему от него ни на шаг.
Алеша мигом перебежал из рубки на корму. Там пели песню за песней: «Варяга», «Катюшу», «Ермака»… Запели, конечно, и про кочегара, — слова всем знакомые, много раз петые, а для Алеши они звучали сейчас ново. Он слушал и смотрел на синие льдины, на волны, свинцово-темные, с проблесками то лазури, то густой зелени. Море иногда заглушало певцов. Налетал ветер, срывал и куда-то уносил их голоса. Но сильный матросский хор все же одолевал и ветер и волну, и песня еще громче и печальнее взлетала над палубой:
Увидел на миг ослепительный свет,
Упал, сердце больше не билось…
На горизонте чернела едва видимая полоска земли. Алеша всматривался в эту полоску, слезы застилали ему глаза. Возможно, это и есть остров, где затеряна могила его отца?..
— Дробь! — прервал певцов низенький матрос, взглянув на юнгу. — К чему такие унылые слова? Вот послушайте, как у нас пели на тот же мотив:
Раскинулись ели широко,
В снегу, как в халатах, стоят,
Завяз на опушке глубоко
Разбитый шюцкоров отряд…
Голос у матроса был сиплый, простуженный, петь он не умел, и все рассмеялись.
— Это же пародия, — сказал Камолов.
— Сам ты пародия. Это песня отряда капитана Гранина. — Матрос привлек Алешу к себе: — Ну что, юнга, раскис? Про Гранина слыхал?
— Слыхал.
— Гранин раскисляев не любит. Матрос, говорит, мужчина крепкий. Все перенесет и всегда песни поет. Чуешь?
— А верно, что Гранин с бородой? — спросил Алеша.
— У-у-у, страшная бородища… — смешно показал матрос. — Черная. Длинная. Как у Черномора.
— Я тоже про капитана Гранина слыхал, — сказал Камолов. — Мне рассказывали, как он в свой отряд самых отчаянных набирал.
— Как?
— А вот как. Вызвал его командующий и говорит: с любого корабля выбирайте любого матроса, только чтобы отряд не посрамил чести Балтийского флота. Он придет на корабль, походит, посмотрит, — ему сразу подают список личного состава. Этот, говорят, лучший механик, этот — отличный сигнальщик, в общем, Гранину рекомендуют самых отличных. А он говорит: «Лучших специалистов забирать не хочу. Дайте мне, кого надо на исправление. Кто, говорит, у вас сидит на гауптвахте?»
