Пламя ярко вспыхнуло, озарив растерянное лицо Экхольма.
Расскин спокойно продолжал:
— Владелец этой дачи маршал Маннергейм, видимо, не очень-то придерживается законов международных отношений. Не запишем ли мы это в акт, полковник?
Экхольм попытался отшутиться:
— При первой же нашей встрече, господин комиссар, я сказал себе: «Ох, берегись этих красных просветов!» — улыбаясь, он ткнул в красные полосы, видневшиеся из-под золотых нашивок на черной морской тужурке бригадного комиссара.
— Значит, мы правильно работаем, если этот цвет вам не нравится, — спокойно сказал Расскин.
* * *
С утра Расскин приказал Репнину проверить железнодорожный путь до границы и только после полудня разрешил дрезине Экхольма покинуть город. Позади на некотором расстоянии следовали русские.
Халапохья невозмутимо сидел в вагончике рядом с Экхольмом. Полковник зло на него смотрел.
— Проверено миноискателями русского типа? — ехидно передразнил он капитана. — Что же вы теперь скажете в генеральном штабе?
— Я скажу, что до осени русские будут восстанавливать порт и не смогут строить батареи. Кроме того, господин полковник, в нашем распоряжении еще есть агентура, которую мы забросим на Ханко. Мы причиним русским еще немало неприятностей.
Обе дрезины подкатили к пограничному шлагбауму.
Подошел Расскин, официально простился с финскими офицерами.
Шлагбаум поблескивал еще не просохшей краской, — это Думичев раскопал в каком-то покинутом доме белила и сажу. Экхольм с удивлением воззрился на пограничные знаки. Шлагбаум, будка, часовой — такой расторопности от русских он не ожидал. Он знал, что еще предстоит долгая, возможно, затяжная работа смешанной комиссии по уточнению границ на местности, и надеялся, что доступ на полуостров не будет закрыт, пока не установят последний столб. Но русские поспешили установить охрану самого узкого участка, соединяющего полуостров с материком. Впрочем, путей проникновения на Ганге немало…
Часовой отсалютовал винтовкой и пропустил дрезину за рубеж. Экхольм козырнул.
Медленно опустился полосатый шлагбаум.
Дрезина покатила к станции Таммисаари. Экхольм не оборачивался. Он думал: «Только бы выиграть год!»
В лесу на просеке вдруг заиграл баян. Молодой голос затянул песню, тут же подхваченную десятком голосов:
Нас не тронешь —
Мы не тронем,
А затронешь —
Спуску не дадим!..
— Отставить! — Расскин с трудом сдержал смех. — Это вы, Репнин, придумали демонстрацию?
— Никак нет, товарищ бригадный комиссар! — отчеканил Репнин. — Как говорил полковник Экхольм, военное командование не отвечает за стихийные чувства населения!..
