На ее лице застыло мечтательное мягкое выражение.
— Здесь так спокойно. Но потом стало прохладно, и я вернулась в дом, чтобы почитать немного перед сном.
— И что же ты читала?
— Семейную сагу. — Она указала на книжку в бумажном переплете, лежащую на столе.
Он поднял ее и бросил взгляд на заднюю обложку, прочитав там несколько предложений, а затем презрительно хмыкнул.
Марк, молча, смотрел в огонь, а Миранда продолжала готовить в полной тишине. Неужели семейная жизнь похожа на этот вечер, который они проводят вместе? Она слегка улыбнулась.
— И чему ты улыбаешься? — услышала она голос Марка.
— А откуда ты узнал, что я улыбаюсь? — спросила она удивленно.
Он подошел к ней, чтобы посмотреть, как продвигается приготовление ужина.
— По твоему дыханию.
Она покраснела, но понадеялась, что он не заметит этого при слабом свете. Как странно, что он так тонко чувствует ее.
— Вот ужин и готов. Садись, — сказала она ему дрожащим голосом, вспомнив, что сегодня ночью в этом доме кроме них не будет ни кого.
— Садись рядом. Нам надо кое-что обсудить.
Она присела, заинтригованная, в кресло напротив. Марк сначала недоверчиво поковырял вилкой в тарелке, но затем принялся есть с большим аппетитом.
— Вкусно, — с удивлением заметил он. — Я даже и не думал, что так хочу есть. Итак, ты хорошо провела этот день, — вернулся он к их первоначальному разговору.
— Да, просто чудесно.
Без всякого предупреждения он поймал ее руку и перевернул ладонью вверх, кончиками пальцев гладя загрубевшую кожу.
— Ты занимаешься надомной работой в своем Олбани?
Миранда покраснела.
— Нет. Я работала в детском доме, пока его не закрыли.
Он отпустил ее руку и откинулся на спинку стула, не сводя с нее глаз.
— В детском доме? — протянул он недоверчиво и подцепил кусочек картофеля на вилку. — Расскажи мне о нем.
— Да, в общем-то, не о чем рассказывать.
— Нет уж, расскажи, мне очень интересно, поверь, — процедил он язвительно, как бы не доверяя ей.
— Ну ладно, — вздохнула она, складывая руки на груди. — У нас были самые разные дети — сироты, малолетние преступники, ребята, чьи родители или родственники находились в больнице или тюрьме и не могли присматривать за ними, дети, чьи матери были лишены родительских прав. Я занималась малышами. — Она заметила сомнение в его глазах и заговорила еще горячее. — Я была так привязана к ним, Марк. Мне хотелось подарить им хоть немного любви. Мне совсем не стыдно сказать, что, когда моих ребятишек передали в другой детский дом, а наш закрыли, я даже плакала.
