— Люди рождаются с глазами, чтобы видеть ими, — повторила она.
Я слегка отупел от бесконечного наблюдения изо дня в день. И, кроме того, я прекрасно знал, что в тот момент, когда корабль покажется, его нельзя не заметить и глупо напрягать зрение, чтобы увидеть то, чего здесь и не может быть. У Навараны глаза, казалось, совсем не уставали, она никогда не смотрела в бинокль. Она родилась с великолепно развитыми органами чувств и умела ими пользоваться. Я не сомневался, что сейчас она что-то увидела, но не хочет приписывать себе честь открытия. Ее муж уже испытал унижение, теперь ему представился случай возвыситься в глазах жителей стойбища и заслужить их восхищение. И она ничего не хотела сказать мне, чтобы не получилось, будто она увидела что-то раньше меня.
Я мог только поражаться ее самообладанию. Взяв бинокль, я стал смотреть; больше всего она желала, чтобы я непременно сам увидел.
— Там ничего нет, Наварана, — сказал я, наконец, со вздохом. Удивительно, что ты там могла разглядеть?
— Чуть-чуть левее грязной ледяной горы, — прошептала она, — и чуть дальше!
Теперь она была крайне возбуждена. Я снова посмотрел в бинокль. Я предполагал, что там, на льду, может быть стадо моржей или большая стая птиц, но я решительно ничего не мог обнаружить. Я наводил бинокль, прочищал стекла — все напрасно.
Это было слишком для Навараны, больше она уже не могла сдерживаться:
— Люди! Инуит! — закричала она. — Люди с севера идут сюда в гости! Они приближаются. Большие люди! Вероятно, не будет лишним созвать всех и сказать, что можно ждать гостей. Ведь сейчас почти все лежат и спят после сытного обеда!
Уважение ко мне можно вернуть, сообразила моя дорогая Наварана, если окажется, что я один бодрствовал, когда все спали, и заметил людей, идущих с севера к нашему стойбищу. Ведь ясно, что никому и в голову не придет, будто у жалкой женщины глаза лучше, чем у мужчины, и именно она сделала это большое открытие.
Но я сам так ничего и не разглядел. Наваране пришлось объяснить мне более подробно:
— Смотри, там, перед Агпатом, ледяная гора чуть запачканная землей. Налево от нее, на льдине, белый снег, который сверкает на солнце. Совсем рядом два маленьких ропака[14], которые торчат, как два пальца. Ты видишь их? А перед ними, чуть правее… что-то движется. И краски там другие. Это не грязный снег, это чернее. Гораздо чернее. И все время движется. Это люди… Чужие люди, которые направляются к нам в гости. Скоро они обогнут Умивик!
