— Вы пили шерри?
— Да. Первый раз в жизни.
— В самолетах нельзя пить ничего, кроме виски. Сюда обычно закупают самые дешевые сорта напитков.
— Что ж, надо же с чего-то начинать. Так вот: мы вас испугались. Перемены никогда не бывают к лучшему — слышали такое выражение?
— А со старым Бэгшо было лучше?
— Ну… не могу сказать, что я так уж хорошо его знала, но ведь с ним я проработала девять лет. Он был удивительный. В таком возрасте сохранять живость ума, остроумие, деловую хватку… Знаете, я и не увольнялась из фирмы, потому, что с ним было как-то… спокойно.
— М-да, пока ноль — один. Я проигрываю.
— Ох, да нет же! Я вовсе не хотела вас обижать. Вы только начали, надо привыкнуть. И вам — к нам — тоже.
Никогда в жизни Мэтьюс Карлайл не задумывался о том, как к нему относятся подчиненные. Просто ставил им задачи и следил за исполнением. А за ним, оказывается, внимательно следили, сравнивали его, оценивали и взвешивали…
— Вы все-таки обиделись. Я ужасная. Я все время говорю невпопад.
— Нет, все нормально. Даже лучше. Вы говорите обычные, в общем-то, вещи, но они вдруг открываются мне под совсем другим углом.
— Расскажите о себе сами. Чтоб я опять чего-нибудь не брякнула.
Он рассмеялся, потом посерьезнел.
— Знаете, неинтересно до ужаса. Учился хорошо, закончил университет в Висконсине. В двадцать два года у меня уже был свой бизнес, довольно успешный. Если бы не некоторые потрясения, он бы шел в гору, но случилось… в общем, кое-что случилось, и меня подобрал Змей Бэгшо.
— Змей?
— У него такая кличка была в бизнес-кругах. За острый ум и мгновенную реакцию. Он начинал заправщиком на бензоколонке, а оставил после себя полмиллиарда.
— А почему он вас подобрал?
— Потому, что знал про людей больше, чем они сами про себя знают. В тот момент жизни я бы и пальцем не пошевелил ради себя самого, а вот на него работать начал. Он знал, что главная моя черта характера — ответственность, вот и взвалил ее на меня.
— У вас что-то произошло? Или нельзя спрашивать?
— Почему нельзя. Я же вас спрашивал… Я развелся.
— О… Все-таки брякнула.
— Ничего страшного. Это было уже давно, и потом — это не самое страшное несчастье в мире.
— Потерять того, кого любишь, не самое страшное?
Серые огромные глаза горели не дешевым любопытством, но — состраданием. Белинда Карр не жаждала «клубнички» про босса, она сочувствовала человеку Мэтью Карлайлу, который при всей его успешности был одинок в мире. А про одиночество она знала все.
