Молли всхлипнула, шелохнулась и потянулась к нему. Его горячие губы спустились к подбородку, к чувствительной ямочке на горле. Она тихонько застонала…
Он целовал ее нежно, неторопливо и, когда она оттаяла, оторвался и улыбнулся.
— Доверяешь?
Она кивнула:
— Да.
Он задержал на ней долгий взгляд, потом расстегнул рубашку и снял ее. За рубашкой последовали джинсы, ботинки и носки, снятые одним движением, и вот он стоит перед ней в одних трусах.
— Твоя очередь, — предложил он, она покраснела и с трудом оторвала взгляд от его тела.
Он терпеливо и с удовольствием следил за ней — маскировал страсть, готовую вырваться из-под контроля. С бьющимся сердцем она ухватила майку за подол и стащила через голову; не колеблясь, взялась за пряжку джинсов. Отбросила кроссовки, сняла джинсы и осталась в обычном лифчике и простых трусиках.
Ноги все еще не слушались. Кое-как ей удалось заставить их донести ее до кровати и устоять, пока она отбрасывала покрывало. Тут они ей изменили; Молли рухнула на кровать и протянула к Джеку руки.
Глаза его горели огнем. Она видела, как перекатываются желваки на скулах. Он закрыл глаза.
— Молли, — прошептал он.
— Да.
Вопроса не было, но был ответ.
Он дышал глубоко и медленно — верно, успокаивал себя, — а потом подошел к ней…
Джек лежал и смотрел в потолок… Куда только девалось его обычное благоразумие? Она, кажется, даже не представляет себе, как прекрасна, как обольстительна. Она не понимает, что ее беззащитность обезоруживает, вызывает дрожь и отчаянное желание охранять ее и защищать.
Он посмотрел на головку, прильнувшую к его плечу; мягкие завитки волос щекотали подбородок. Он хотел разбудить ее поцелуем, медленно разжечь в ней желание, пробудить ту прекрасную, распутную женщину, которая скрывается у нее внутри.
Он снова хотел ее, хотел забыться в ее щедром отклике, хотел держать ее, гладить, ласкать, быть с ней в тот момент, когда мир раскалывается вдребезги, а она рыдает и прогибается в его руках.
Джек резко выдохнул. Господи, как она великолепна! Ошеломляюще. Он потерял последние остатки самоконтроля от ее вскриков и трепещущих рук и ног.
Молли заворочалась и открыла глаза.
— Джек…
Он подвинулся и поцеловал ее.
— Привет, красавица. У тебя все о'кей?
— Замечательно. А как ты?
— Лучше и быть не может.
Она вздохнула.
— Наверное, надо вставать. Через час пора забирать детей.
— Мне тоже, даже чуть раньше. Я вот что скажу — ты иди в ванную прихорашиваться, а я сделаю чай — о'кей?
