Вуаля!
С громким скрипом заслонка открылась, и я увидела серое небо. На камине стояла корзина сосновых шишек, и я приняла ее за грубоватое украшение, но Толливер сказал, что, по его мнению, шишки помогают развести огонь.
Поскольку это были совершенно обычные шишки и можно было набрать еще хоть миллион там, откуда их принесли, я позволила Толливеру, как бывшему бойскауту, положить несколько штук в очаг. Ни у меня, ни у него не было спичек или зажигалки, поэтому мы с облегчением обнаружили спички в застегнутом мешочке на каминной доске и с еще большим облегчением увидели, как первая же спичка, которой чиркнул Толливер, дала маленький огонек.
Сосновые шишки занялись довольно быстро, и Толливер осторожно подложил в камин несколько поленьев, уложив их крест-накрест — я решила, для того, чтобы свободно циркулировал воздух.
Похоже, забота об очаге заставляла его чувствовать себя мужественно, поэтому я не вмешивалась. К счастью, в моем чемодане имелось несколько шоколадных батончиков, и я съела один. Толливер тем временем принес наверх ящик со льдом, еще почти полный бутылками с газировкой и водой.
— Нам стоит купить продукты, когда мы вечером отправимся в город, — сказала я.
— Ты и вправду хочешь пойти в церковь?
— Нет, конечно нет, но раз уж нам придется остаться здесь, почему бы нам и не пойти туда. Я не хочу, чтобы местные испытывали к нам неприязнь. — Я посмотрела на наручные часы. — У нас еще есть по меньшей мере три часа. Я лягу. Очень устала.
— Тебе не стоило тащить наверх ту большую сумку.
— Я несла ее на здоровом плече. Без проблем.
Но пока Толливер рылся в машине, я приняла болеутоляющее, и оно начинало действовать.
В дверь постучали, и я подпрыгнула чуть ли не до потолка. Толливер и сам удивленно дернулся, что помогло мне почувствовать себя немного лучше. Мы переглянулись. Мы не заметили, чтобы кто-нибудь следовал за нами по дороге сюда, и надеялись полностью оторваться от репортеров.
— Да? — спросил Толливер.
Я передвинулась так, чтобы встать за ним, и выглянула из-за его плеча.
Наш посетитель явно не похож был на репортера — ни на одного из виденных мною репортеров. Это был высохший старик в потрепанной зимней одежде, он держал блюдо с запеканкой.
— Я Тед Гамильтон из соседнего дома, — улыбнулся старик. — Мы с женой увидели, как Паркер вас привез, и жена едва смогла дождаться, чтобы что-нибудь вам послать. Вы друзья семьи?
— Пожалуйста, входите, — сказал Толливер — ничего другого ему не оставалось. — Я Толливер Лэнг, а это моя сестра Харпер.
