Мы сидели за столом, не зная, чем еще заняться. Даже будь мы в нужном настроении, и то не стали бы включать телевизор или радио. Мы почитали газеты, и Толливер достал из холодильника колу. Потом брат стал решать кроссворд, а я нашла «Ридерс дайджест».[7]
Дверь кухни открылась, и торопливо вошли мужчина и женщина. При виде нас они остановились, но скорее потому, что хотели хорошенько нас рассмотреть, чем от неожиданности. Мужчина был очень высоким, с темно-каштановыми волосами, женщина — пухлая, со светлыми завитыми волосами.
— Где моя мать? — спросил мужчина.
— Наверху, — ответила я.
Без единого слова пара двинулась вверх по лестнице. Оба они были одеты в зимнюю униформу Доравилла: тяжелые пальто и джинсы, сапоги и фланелевые рубашки.
— Ее сын и его жена, — констатировал Толливер. Это казалось очевидным. — Паркер и Беталинн. — Брат куда лучше меня запоминал имена.
Зазвонил телефон, и наверху сняли трубку.
Ситуация была, мягко говоря, неуклюжей.
— Мы должны уйти, — заявил Толливер. — Мне плевать, что сказала коп. Нам не нужно быть здесь.
— По крайней мере, мы могли бы выйти и посидеть в своей машине. Так будет лучше.
— Пойдет.
Мы вымыли чашки из-под выпитого нами кофе и положили в сушилку. Потом оделись и, тихо, как воры, вышли из кухонной двери под навес, а потом добрались до машины. За «кадиллаком» Твайлы был припаркован большой пикап, и я почувствовала облегчение, что он не загородил нам выезд.
Толливер включил двигатель, и спустя пять минут температура стала сносной. День подходил к концу, теплее не становилось, и небо выглядело все более и более серым.
Прошло десять минут, мы не обменялись ни словом. Толливер подал машину задом по подъездному пути, и мы вернулись в мотель.
Наша комната была благословенно теплой.
Я приготовила горячий шоколад, и мы сидели, зажав кружки в ладонях, и прихлебывали водянистый напиток.
Я взяла книжку, которую читала, и растянулась на кровати, чтобы попытаться погрузиться в чтение. Но невозможно было уйти от мертвых мальчиков.
— Их восемь, — произнес Толливер. Он сидел в одном из кресел, положив ногу на кровать.
— Да, — ответила я. — Это было страшно, очень страшно.
— Хочешь рассказать мне?
— Толливер, все было слишком ужасно, чтобы об этом говорить. Их мучили, избивая, пуская в ход ножи, вытворяли с ними все, что только возможно. Их изнасиловали и медленно убили. Далеко не сразу. У меня сложилось впечатление, что этим занимался не один человек.
У Толливера был такой вид, словно его тошнит.
