— Он тебе правда понравился? — взволнованно спросила Хелен, подавшись вперед. В тесной кладовке покачивались тени: тусклая лампочка вздрагивала от шагов по лестнице над нашими головами. — Он тебе в самом деле понравился?
— Он мне понравился? — рассмеялась я. — Шутишь! Поначалу, признаюсь, он мне не больно-то пришелся по душе. Но после того скандала… — я живо представила, как это было, и сама удивилась тому, что помнила все до мельчайших подробностей. — После того ужасного скандала с мамой я его просто возненавидела.
— Вот что я тебе скажу: я сделала большую ошибку, когда попеняла маме, что она слишком часто уходит из дома по вечерам. Чтобы мне угодить, она стала оставаться дома. Но поскольку я по глупости сказала, что ничего не имею против Джеральда Фолкнера, то всякий раз, как он звонил, чтобы пригласить ее куда-нибудь, она, теребя телефонный провод, отвечала: «Ох, и не знаю, Джеральд. У нас в больнице выдался тяжелый день, и я совсем вымоталась к вечеру. Почему бы тебе не приехать к нам?»
Я ненавидела визиты Пучеглазого. Мне все казалось немилым, когда он к нам заявлялся. Не могу объяснить толком, но я переставала чувствовать себя дома, если он расхаживал по комнатам в поисках карандаша, чтобы решить кроссворд, с шипением сливал воду в туалете на первом этаже или снимал мой портфель с кофейного столика, чтобы удобнее было смотреть телевизор лежа на диване. Я ненавидела маму за то, что она была с ним такой счастливой, спокойной и внимательной. Я ненавидела Джуди только за то, что она неизменно отвечала на все его идиотские вопросы и фальшивые любезности. Порой я ненавидела даже милейшую пушистую Флосс: она живо смекнула, что Пучеглазый не самый шустрый из людей, и охотно устраивалась у него на брюках, мурлыкая, роняя шерсть и наслаждаясь жизнью.
Но больше всего я, конечно, ненавидела его самого.
И Пучеглазый это знал. Он был не дурак и не мог не заметить, что при всех его посещениях я ни разу по собственной воле не заговаривала с ним, а на его вопросы отвечала, только пока мама была рядом и все видела и слышала. Но если он обращался ко мне, когда она разговаривала по телефону или была в ванной, я просто делала вид, что не слышу, выходила из комнаты или заводила на полную громкость мелодию из Маппет-шоу на проигрывателе Джуди. Конечно, я вела себя грубо и по-детски, но так я себя чувствовала. Из вечера в вечер я слышала, как обрывается у нашего дома ворчание мотора его автомобиля, и видела в окно, как он выбирается с водительского сидения, сует пальцы за ремень на талии и подтягивает брюки, а потом направляется по дорожке к нашему дому. Сам его вид раздражал меня до такой степени, что я искала любого повода убраться наверх, где готова была просидеть весь вечер, делая вид, что читаю или делаю уроки, только бы меня не заставили спуститься вниз и быть с ним вежливой и любезной.
