Можно идти, мисс?
Ты хочешь уйти?
Я затряс головой.
А чего ты хочешь?
Не знаю. Не…
Возьми.
Она протянула мне носовой платок. Мягкий, белый, душистый, отороченный кружевом. С инициалами в углу: «Дж. М.». Платок она прятала в рукаве кофты.
Дженис любила наряжаться в мамины платья, туфли, украшения, краситься ее косметикой. Она размалевывала губы яркой помадой, а веки – густым слоем голубых теней и ковыляла по комнате на высоких каблуках, наступая на полы длинной юбки. Меня она заставляла одеваться в папину одежду. Его грубые пиджаки натирали мне кожу, мои ноги скользили в его пропотевших, вонючих ботинках, я с трудом мог в них ходить. Я должен был говорить низким голосом, кричать на Дженис. Или называть ее «милая». Когда я пытался ее поцеловать, она отталкивала меня с криком: «Дурак, помаду размажешь!» Дженис интересовалась модой. Любила вырезать иллюстрации из маминых почтовых каталогов и парикмахерских журналов и наклеивать их в специальную тетрадку. Мужчины в костюмах, женщины в сверкающих платьях, дети в ярко-красном, зеленом, желтом. Она давала им имена, выдумывала про них всякие истории, которые записывала рядом с наклеенными картинками. Разрешала мне сидеть рядом, но я ни в коем случае не должен был ничего трогать, потому что мальчишки ужасно неуклюжие и руки у них грязные. Мальчишки вечно все портят. Она рассказывала мне свои истории или читала вслух, когда записывала.
На почту я ходил каждый день. Прошло две недели, прежде чем от мисс Макмагон пришел ответ. Конверт был почти невесомый: пара страничек, не больше. Даже не открывая его, я мог точно сказать, что статьи там нет. Письмо я прочел в автобусе. Я перечитывал его много раз.
Уважаемый Грегори!
Какое занятное письмо Вы написали! Давненько я не получала ничего подобного! Как прекрасно, когда у человека, пусть пожилого (особенно у пожилого!), появляется тема для размышлений. Должна сказать, это письмо напоминает Ваши сочинения: несколько неорганизованные, с тенденцией уходить от темы, но исключительно живые и оригинальные. Безошибочно узнаваемый, Ваш и только Ваш стиль. Полагаю, среди причин, по которым Вы так охотно согласились посвятить свое время организации вечера встречи и изданию журнала, была и та, что для Вас это прекрасный повод вспомнить былые времена и старых учителей. Я права? Как бы то ни было, прошу Вас, не ругайте меня за то, что я не сумела ответить раньше – мое время не принадлежит мне, по крайней мере, не полностью. И в том случае, если Вам – как можно понять по тону Вашего письма – в действительности нужен «друг по переписке», то, боюсь, я могу оказаться не столь дисциплинированным корреспондентом, какой был бы для Вас желателен.
