— Тебе придется самому отвезти золото профессору Портеру, — сказал человек-обезьяна Джеку Арно.
— Я боялся, что ты так поступишь, — откликнулся тот. — Послушай, ты напрасно делаешь это. Скоро ты пожалеешь…
— Нет.
— Подумай еще раз, ты ведь не можешь…
— Я уже все решил.
— Но как ты будешь жить в джунглях среди диких зверей после всего, что ты увидел, узнал, пережил? Тарзан, то, что ты собираешься сделать — самоубийство!
— Нет. Иначе просто не может быть. Тот полицейский в Балтиморе был прав. Такому, как я, место в диких джунглях.
— Но…
— Из меня не получилось цивилизованного человека, но это не твоя вина, Джек. Ты был хорошим учителем. Прощай!
С этими словами человек-обезьяна тронул его за плечо, повернулся и исчез в джунглях прежде, чем Арно успел еще что-нибудь сказать.
— Постой! Подожди! — закричал Джек, бросаясь вверх по берегу. — Тарзан, вернись!
Но ему ответил только шум ночной чащи, бесследно поглотившей «сына гориллы».
Тарзан летел по ветвям деревьев, свободный, как в былые времена — и такой же одинокий.
Счастье, боль, горе и радость сплелись в его душе в невероятный колючий клубок, и клубок этот терзал его до тех пор, пока человек-обезьяна не разразился долгим протяжным воплем, заставившим притихнуть всех лесных обитателей на много миль вокруг.
Тарзан, сын Калы, вернулся домой!
Слушайте все — к вам вернулся ваш господин, победитель горилл, львов и леопардов! Те, кто забыли этот голос, вспоминайте его поскорей, потому что самый могучий боец и охотник снова появился в здешних джунглях!!!
Человек-обезьяна с новым пронзительным кличем легко перекинулся с одного дерева на другое.
Он спешил убедиться, что по-прежнему силен и ловок, что его мускулы не ослабели за время жизни в цивилизованном мире.
Нет, он все так же могуч и быстр!
И его никто больше не запрет за решетку!!
И никто никогда не посмеет безнаказанно его ударить!!
И ему никогда уже не придется носить дурацкую одежду и вести бесцельные разговоры!!
И он никогда больше не будет ломать себе голову над непостижимыми вещами, которые нельзя ни съесть, ни выпить, ни потрогать рукой!!
Сын Калы перенесся через такую пропасть, через какую он вряд ли рискнул бы перепрыгнуть в былые времена, и взлетел на такую высоту, на какую обычно возносится лишь легкая Мана — мартышка.
Неистовым бешеным бегом по вершинам деревьев Тарзан праздновал свою свободу — и в то же время пытался оставить позади все мучительные воспоминания и мысли.
