Несколько минут он просто дышал, вцепившись окоченевшими пальцами в скользкую ветку притопленного стланика. Потом сквозь грохот воды в его сознание проник какой-то посторонний звук. Он огляделся. В паре саженей, на берегу стоял Броган и что-то кричал. В руках у него была верёвка. Что ему нужно? Зачем верёвка?
Коряга, за которую он держался начала медленно поддаваться. Мысли в голове Родгара всё же смогли приобрести некоторый порядок, а уши осилили разобрать, что пытался ему проорать горец.
— Верёвку держи!
Он смог кивнуть, и Броган метнул ему завязанный узлом конец. Родгар ухватил его как раз в тот момент, когда стланик, наконец, сломался. Их закрутило и понесло течением из относительно спокойной воды за камнем прямо на стрежень. Броган упёрся ступнями в щебнистый берег и мёртвой хваткой вцепился в связывавший их трос. Тот натянулся. Сапоги горца поползли по земле, оставляя за собой борозды вспаханной щебенки. Родгара несколько раз перевернуло и вынесло к галечной отмели.
Ощутив под собой хрустящий мелкий щебень, он расслабился и разжал пальцы.
Берег под ногами раскачивался, как палуба торговой шхуны на свежей волне. Родгар попытался сделать несколько шагов, но не удержал равновесия и сел. Его крупно трясло. Броган и Орелий суетились рядом с девушкой.
— Она жива? — едва слышно прошептал Родгар посиневшими от холода губами.
В ответ Мольфи закашлялась, и открыла глаза.
— Хозяева Гор благоволят вам… — пробормотал горец, — не думал я, что кто-то из вас останется жив.
Родгар бессильно откинулся на росший позади стланик, не обращая ни малейшего внимая на впивавшиеся в кожу хвоинки. Головокружение постепенно отступало. И на смену ему шёл продирающий до костей холод. Оглядев себя, Родгар понял, что большая часть одежды и вещмешок остались в реке. Даже прицепленный к поясу кинжал сорвало течением.
Орелий поспешно собирал в кучу ветки стланика. Потом вытащил свою карманную баллисту и начал возиться с зажигательным порошком. Вспышка, хлопок, клубы сизого вонючего дыма. Но куча стланика затлела, выбросила едкое молочно-белое облако, а затем по зелёным ветвям с жадным треском побежало оранжевое пламя.
Мольфи съёжилась у огня, пытаясь закутаться в пропитанные водой лохмотья, оставшиеся от её одежды.
— Снимай, живо! — Броган потянул с неё обрывки мокрого платья.
— Но… — жалобно пискнула девушка.
— Замёрзнешь, глупая, — Броган бросил ей свой шерстяной плащ, — завернись пока, а одежда пускай сохнет. Потом залатаем.
